Кутузов занимал небольшой дворянский за́мок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8-м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете,
остался в комнате.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня и madame Schoss. Наташа и графиня одни
оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством: он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня, m-me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка
осталась в комнате. Но на дворе светило от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели ночные крики народа в кабаке, который разбили Мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и всё слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Неточные совпадения
В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из-под Очакова.
— Ну, иди, иди, иди… — сказал Ростов и отказавшись от ужина, и
оставшись один
в маленькой комнатке, он долго ходил
в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней
комнаты.
Вечером
оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее.
В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги
в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что
остался.
— Не уезжайте! — только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно
остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела
в своей
комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: «Ах, зачем он уехал!»
Взорванный словом интриганка, Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтоб она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы
осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла
в комнату от двери, у которой она подслушивала.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла
в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла
в свою
комнату и
осталась одна с своими мыслями.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал
в гости и
остался дома с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по
комнате, обдумывая свою жизнь, чтò с ним редко случалось.
Когда она вошла в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Он искал следов того разговора, который, он знал, она, так долго
оставаясь в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только:
— Лизавету-то тоже убили! — брякнула вдруг Настасья, обращаясь к Раскольникову. Она все время
оставалась в комнате, прижавшись подле двери, и слушала.
И, взяв Прейса за плечо, подтолкнул его к двери, а Клим,
оставшись в комнате, глядя в окно на железную крышу, почувствовал, что ему приятен небрежный тон, которым мужиковатый Кутузов говорил с маленьким изящным евреем. Ему не нравились демократические манеры, сапоги, неряшливо подстриженная борода Кутузова; его несколько возмутило отношение к Толстому, но он видел, что все это, хотя и не украшает Кутузова, но делает его завидно цельным человеком. Это — так.
Все слышали, что Вера Васильевна больна, и пришли наведаться. Татьяна Марковна объявила, что Вера накануне прозябла и на два дня
осталась в комнате, а сама внутренне страдала от этой лжи, не зная, какая правда кроется под этой подложной болезнью, и даже не смела пригласить доктора, который тотчас узнал бы, что болезни нет, а есть моральное расстройство, которому должна быть причина.
Неточные совпадения
Она боялась
оставаться одна теперь и вслед за человеком вышла из
комнаты и пошла
в детскую.
Оставшись в отведенной
комнате, лежа на пружинном тюфяке, подкидывавшем неожиданно при каждом движении его руки и ноги, Левин долго не спал. Ни один разговор со Свияжским, хотя и много умного было сказано им, не интересовал Левина; но доводы помещика требовали обсуждения. Левин невольно вспомнил все его слова и поправлял
в своем воображении то, что он отвечал ему.
Дарья Александровна почувствовала большое облегчение, когда
в комнату вошла давнишняя ее знакомая, Аннушка. Франтиха-горничная требовалась к барыне, и Аннушка
осталась с Дарьей Александровной.
С каждым годом притворялись окна
в его доме, наконец
остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал
в своей
комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались
в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука
в подвалах превратилась
в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались
в пыль.
Здесь татарка указала Андрию
остаться, отворила дверь
в другую
комнату, из которой блеснул свет огня.