Неточные совпадения
Пьер посмотрел на князя Андрея и,
заметив, что разговор этот не нравился его
другу, ничего не отвечал.
Но, проходя мимо диванной, она
заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у
другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и
заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом
другого духовного лица.
Во время этого перерыва Пьер
заметил, что князь Василий вышел из-за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что́ делает, и что тем хуже для
других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами.
Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая
другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием.
— Ах, мой
друг! — сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не
замечал в нем. — Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой
друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. — Он заплакал.
— Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… — сказал князь Андрей, но в ту же секунду,
заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. — Очень рад, право очень рад, мой
друг, — прибавил он.
Из-за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы
заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а
другое оторвало ногу ящичному вожатому.
«Как она меня любит! — думала княжна Марья. — Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким
другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не
смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
— Прекрасно! отлично! — кричала Наташа. — Еще
другой куплет, — говорила она, не
замечая Николая.
Другие не
замечают, а я вижу.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не
заметить, что он в душе (скрывая это от
других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия.
Ростов
заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той,
другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя.
Ростов не
смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и
другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Невысокий полный человек лет 30-ти в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему-то
заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем-то бывшим в
другой комнате.
На
другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с тою же неопределенною над чем-то насмешкой, которую
заметил князь Андрей в приемной военного министра).
Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком
смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к
другому.
Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одною маленькою ножкой о
другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер
заметил новое, молодое выражение и в лице своего
друга.
Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое
заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805-м году между Андреем и Николаем, и еще много
других предзнаменований того, что́ случилось, было замечено домашними.
Зимою в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что-то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем-то с отцом и княжна Марья
заметила, что перед отъездом оба были недовольны
друг другом.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться,
другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и,
заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы
другие этого не
замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
На
другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она
заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m-lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты.
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не
замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и
другими гостями.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины, и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что
замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как всё это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в
другую.
Весь этот и следующий день,
друзья и товарищи Ростова
замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один, и о чем-то думал.
Когда она заговорила о том, что всё это случилось на
другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно-испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья
заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки, это движенье, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с
другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер
замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
— Чиненка! — кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату — не сюда! К пехотным! — с хохотом прибавлял
другой,
заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею,
заметили только грубое слово и шопотом повторяли его
друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous Sa sainte et puissante garde. Votre amie Hélène». [Затем
молю Бога, да будете вы, мой
друг, под святым и сильным Его покровом.
Друг ваш Елена.]
Многие занимали несколько домов, надписывая
мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с
другими командами.
— C’est un espion russe, [ — Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас… — Это русский шпион.] — перебил его Даву, обращаясь к
другому генералу, бывшему в комнате и которого не
заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе, Пьер вдруг быстро заговорил...
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передают ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали
другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и
мести не заменится презрением и жалостью.
— Пошел за
другим, — продолжал Тихон, — подполз я таким манером в лес, да и лег. — Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах как он это сделал. — Один и навернись, — продолжал он. — Я его таким манером и сгреб. — Тихон быстро и легко вскочил. — Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы,
мол, Христос с вами, — вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но, когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С
другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой
мела на воротах.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В
другом месте он
заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что-то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
— Я его давно
замечал, — сказал
другой.
Николай, держа одною рукой дочь, поглядел на жену и,
заметив виноватое выражение ее лица,
другою рукой обнял ее и поцеловал в волоса.
Подвластность Пьера заключалась в том, что он не
смел не только ухаживать, но не
смел с улыбкой говорить с
другою женщиной, не
смел ездить в клубы, на обеды, так, для того чтобы провести время, не
смел расходовать деньги для прихотей, не
смел уезжать на долгие сроки, исключая как по делам, в число которых жена включала и его занятия науками, в которых она ничего не понимала, но которым она приписывала большую важность.
Она знала, что когда он так думал вслух, он иногда спрашивал ее, чтò он сказал и сердился, когда
замечал, что она думала о
другом.