Неточные совпадения
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою
армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет
главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над
армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание
главнокомандующего.
— После Аустерлица! — мрачно сказал князь Андрей. — Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской
армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской
армии. Ну, так я тебе говорил, — успокоиваясь продолжал князь Андрей. — Теперь ополченье, отец
главнокомандующим 3-го округа, и единственное средство мне избавиться от службы — быть при нем.
В трех
армиях был в каждой отдельный
главнокомандующий, но общего начальника над всеми
армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую
армию, куда старый генерал назначался
главнокомандующим.
Государь находился при первой
армии, но не в качестве
главнокомандующего.
Хотя эти лица и находились без военных должностей при
армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже
главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица, или от государя истекает такое-то приказание в форме совета, и нужно или не нужно исполнять его.
Он был следующий: государь не брал на себя звания
главнокомандующего, но распоряжался всеми
армиями; люди, окружавшие его, были его помощники.
Люди этой партии говорили и думали, что всё дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при
армии, что в
армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в
армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском, что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из
армии; что одно присутствие государя парализирует 50 тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый
главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
Император находится при
армии. чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание, на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1-й
армии, и
армия отступает. В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в
главнокомандующие, своею энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и всё дело поручается Барклаю. Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца-главнокомандующего с одной стороны вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя было бы удержаться, ежели бы
армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны — всё бòльшее и бòльшее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Государь уезжает из
армии для того, чтобы не стеснять единство власти
главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства
армий еще более путается и ослабевает.
Бенигсен, великий князь и герой генерал-адъютантов остаются при
армии с тем, чтобы следить за действиями
главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражения.
— Allez donc, il у voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте,] — сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с тем покашливанием, которым он разрешал все трудности. — Allez, il у voit assez, — повторил он. — И чему я рад, — продолжал он, — это тому, что государь дал ему полную власть над всеми
армиями, над всем краем — власть, которой никогда не было ни у какого
главнокомандующего. Это другой самодержец, — заключил он с победоносною улыбкой.
— Un cosaque de Platow [Ну? — Платовский казак] говорит, что корпус Платова соединяется с большою
армией, что Кутузов назначен
главнокомандующим. Très intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Флигель-адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegen, [перенести в пространство,] и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая, с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай-де-Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады
армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение проиграно, и с этим известием прислал к
главнокомандующему своего любимца.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах
армии, на то, чтó сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, чтó сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе
главнокомандующего, так же, как и в душе каждого русского человека.
И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник гошпиталей, — куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо, государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник
главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть и не один, а несколько) предлагает новый проект, диаметрально-противуположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого
главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противуположное тому, что́ говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал, все описывают различно положение неприятельской
армии.
Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого
главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что
главнокомандующий мог 1-го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской
армии в 5-ти верстах от Москвы, вопроса этого не могло быть.
«Князь Михаил Иларионович! С 29-го августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1-го сентября получил я через Ярославль, от Московского
главнокомандующего, печальное извещение, что вы решились с
армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал-адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении
армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».
Ланской донес
главнокомандующему, что продовольствие для
армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях, и что в случае отступления на Нижний, запасы провианта будут отделены от
армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен.
Заслуга Кутузова состояла не в каком-нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской
армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один — тот, который, казалось бы, по своему положению
главнокомандующего, должен был быть расположен к наступлению — он один все силы свои употреблял на то, чтоб удержать русскую
армию от бесполезных сражений.
Казака призвали, расспросили; казачьи командиры хотели воспользоваться этим случаем, чтоб отбить лошадей, но один из начальников, знакомый с высшими чинами
армии, сообщил этот факт штабному генералу. В последнее время в штабе
армии положение было в высшей степени натянутое. Ермолов, за несколько дней перед этим, придя к Бенигсену, умолял его употребить свое влияние на
главнокомандующего, для того чтобы сделано было наступление.
Он,
главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение — поднят на смех перед всею
армией.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран
главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из
армии, тот, который своею властью, в противность воле государя предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше.