Неточные совпадения
Соня страстно-озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку,
встала и вышла из комнаты.
— Поздно, десятый час, — отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что-то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с
Соней и Петей, которые пришли наведаться, не
встал ли.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день
встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтоб они все: она, мама,
Соня были одеты как нельзя лучше.
Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака́ бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны à la grecque. [по-гречески.]
— Я ничего не боюсь, — сказала
Соня. — Можно сейчас? — Она
встала.
Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и
встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись
встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что̀ ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи.
Соня, рыдая, сидела в коридоре.
Граф первый
встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузьминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что-то неясное, ласково-успокоительное. Графиня ушла в образную, и
Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
—
Соня? ты спишь? Мама? — прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно
встала, перекрестилась и ступила осторожно, узкою и гибкою босою ступней, на грязный холодный пол. Скрипнули половицы. Она, быстро перебирая ногами, пробежала как котенок несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Николай и Денисов
вставали, спрашивали трубки, курили, брали чай у
Сони, сидевшей уныло и упорно за самоваром, и расспрашивали Пьера.
Неточные совпадения
— Да-с, о пенсионе… Потому, она легковерная и добрая, и от доброты всему верит, и… и… и… у ней такой ум… Да-с… извините-с, — сказала
Соня и опять
встала уходить.
— Позвольте спросить, — вдруг
встала Соня, — вы ей что изволили говорить вчера о возможности пенсиона? Потому, она еще вчера говорила мне, что вы взялись ей пенсион выхлопотать. Правда это-с?
— Я о деле пришел говорить, — громко и нахмурившись проговорил вдруг Раскольников,
встал и подошел к
Соне. Та молча подняла на него глаза. Взгляд его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
Петр Петрович
встал, знаком пригласил
Соню сидеть и остановил Лебезятникова в дверях.
Опять он закрыл руками лицо и склонил вниз голову. Вдруг он побледнел,
встал со стула, посмотрел на
Соню, и, ничего не выговорив, пересел машинально на ее постель.