Неточные совпадения
— Нынче утром был здесь
граф Лихтенфельс, — продолжал Билибин, — и
показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все другое…] Вы видите, что ваша победа не очень-то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера,
графа Безухова, и
показала свою табакерку.
—
Граф,
граф! — кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, —
граф, я в правую руку ранен (говорил он,
показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте.
Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов,
граф, все были рыцари.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от
графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не
показывать ни перед кем вида, что что-нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей.
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего кроме желания
показать, что всё ему ни по чем, и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему, представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что
граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил
графу Растопчину, что он отдает 1000 человек и их содержание.
— Но вам это неправильно доносят, — сказал Пьер. — В городе всё тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… — Пьер
показал княжне афишки. —
Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
— Я бы вас проводил, да ей Богу — вот (доктор
показал на горло) — скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. вы знаете,
граф, завтра сражение; на сто тысяч войска, малым числом 20 тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. 10 тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Рассказывали, что князь Василий и старый
граф взялись было за итальянца; но итальянец
показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
— Очень вам благодарен, ваше сиятельство, за сделанную мне честь, — вежливо отвечал Мановский, — и прошу извинения, что первый не представился вам, но это единственно потому, что меня не было дома: я только что сейчас вернулся. Прошу пожаловать, — продолжал он,
показывая графу с почтением на дверь в гостиную. — Жена сейчас выйдет: ей очень приятно будет встретить старого знакомого. Просите Анну Павловну, — прибавил он стоявшему у дверей лакею.
Гаярин сидел нервный и злой. Он страдал всего сильнее оттого, что считался в одном хоре с этим Вершининым, которого он презирал, не хотел
показать графу, что принял его слова на свой счет, и не находил нужным возражать в направлении, приятном остальным господам, бывшим в кабинете.
Неточные совпадения
Стародум(распечатав и смотря на подпись).
Граф Честан. А! (Начиная читать,
показывает вид, что глаза разобрать не могут.) Софьюшка! Очки мои на столе, в книге.
—
Покажите, как принесут: у меня есть две девушки: так шьют, такую строчку делают, что никакой француженке не сделать. Я видела, они приносили
показать,
графу Метлинскому шьют: никто так не сошьет. Куда ваши, вот эти, что на вас…
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а
граф Милари добивался свести это на большую дорогу — и говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала, у ней даже глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки спали или бывали в церкви, и, не успевая, не
показывал глаз по неделе.
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли, в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по своим комнатам, и даже не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено выходить из дома, чтоб как-нибудь не проболтался, что
граф Милари и носа не
показывает в дом, а ездит старый доктор Петров, бросивший давно практику и в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по словам старой, забытой хроники — прибавлю в скобках).
— Что же: вы бредили страстью для меня — ну, вот я страстно влюблена, — смеялась она. — Разве мне не все равно — идти туда (она
показала на улицу), что с Ельниным, что с
графом? Ведь там я должна «увидеть счастье, упиться им»!