Неточные совпадения
В ночь
сражения, взволнованный, но не усталый (несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением
от Дохтурова в Кремс
к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн.
Молодой император не мог воздержаться
от желания присутствовать при
сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись
от 3-й колонны, при которой он следовал, поскакал
к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
«Потом, чтó же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4-й час вечера, и
сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать
к нему, не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить
от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
24-го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое
сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала
от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было
сражение 24-го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал
к Можайску.
Русские, будто бы, укрепили вперед эту позицию, влево
от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом
к ней,
от Бородина
к Утице, на том самом месте, где произошло
сражение.
С поля
сражения беспрестанно прискакивали
к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому что в жару
сражения невозможно сказать, чтò происходит в данную минуту, и потому что многие адъютанты не доезжали до настоящего места
сражения, а передавали то, чтò они слышали
от других; и еще потому, чтò пока проезжал адъютант те две-три версты, которые отделяли его
от Наполеона, обстоятельства изменялись, и известие, которое он вез, уже становилось неверно.
Флигель-адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegen, [перенести в пространство,] и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал
к Кутузову. Вольцоген приехал
от Барклая, с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай-де-Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что
сражение проиграно, и с этим известием прислал
к главнокомандующему своего любимца.
«Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50 000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных
сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100 000 русских, умерших
от холода и нищеты в лесах; наконец, во время своего перехода
от Москвы
к Одеру, русская армия тоже пострадала
от суровости времени года; по приходе в Вильну, она состояла только из 50 000 людей, а в Калише менее 18 000».]
Но хотя уже
к концу
сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая-то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь
от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра также быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле Того, Кто руководит людьми и мирами.
Заслуга Кутузова состояла не в каком-нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское
сражение была победа; он один — тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть расположен
к наступлению — он один все силы свои употреблял на то, чтоб удержать русскую армию
от бесполезных
сражений.
Во всю дорогу Петя приготавливался
к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел
от радости и забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в
сражении под Вязьмой и что там отличился один гусар.
Историческое море, не направлялось как прежде, порывами
от одного берега
к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица не носились как прежде, волнами
от одного бèpeгa
к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие движение масс приказаниями войн, походов,
сражений, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Неточные совпадения
Он шел
к плетню, тоже не оборачиваясь, злобно, непокорным зверем, уходящим
от добычи. Он не лгал, он уважал Веру, но уважал против воли, как в
сражении уважают неприятеля, который отлично дерется. Он проклинал «город мертвецов», «старые понятия», оковавшие эту живую, свободную душу.
Мы признаем нехристианскими и незаконными не только самые войны — как наступательные, так и оборонительные, — но и все приготовления
к войнам: устройство всяких арсеналов, укреплений, военных кораблей; признаем нехристианским и незаконным существование всяких постоянных армий, всякого военного начальства, всяких памятников, воздвигнутых в честь побед или павших врагов, всяких трофеев, добытых на поле
сражения, всяких празднований военных подвигов, всяких присвоений, совершенных военной силой; признаем нехристианским и незаконным всякое правительственное постановление, требующее военной службы
от своих подданных.
Сражение завязалось. Артиллерия Пугачева была превосходнее числом вывезенной из города. Оренбургские казаки с непривычки робели ядер и жались
к городу, под прикрытие пушек, расставленных по валу. Отряд Наумова был окружен со всех сторон многочисленными толпами. Он выстроился в карре и начал отступать, отстреливаясь
от неприятеля.
Сражение продолжалось четыре часа. Наумов убитыми, ранеными и бежавшими потерял сто семнадцать человек.
Оказалось, что с перепугу, что его ловят и преследуют на суровом севере, он ударился удирать на чужбину через наш теплый юг, но здесь с ним тоже случилась маленькая неприятность, не совсем удобная в его почтенные годы: на сих днях я получил уведомление, что его какой-то армейский капитан невзначай выпорол на улице, в Одессе, во время недавних
сражений греков с жидами, и добродетельный Орест Маркович Ватажков столь удивился этой странной неожиданности, что, возвратясь выпоротый
к себе в номер, благополучно скончался «естественною смертью», оставив на столе билет на пароход, с которым должен был уехать за границу вечером того самого дня, когда пехотный капитан высек его на тротуаре, неподалеку
от здания новой судебной палаты.
Он сам не показывался из своей ставки; и хотя
сражение на Девичьем поле продолжалось уже более двух часов и ежеминутно становилось жарче, но во всем войске князя Трубецкого не приметно было никаких приготовлений
к бою; все оставалось по-прежнему: одни отдыхали, другие веселились, и только несколько сот казаков, взобравшись из одного любопытства на кровли домов, смотрели, как на потешное зрелище, на кровопролитный и отчаянный бой,
от последствий которого зависела участь не только Москвы, но, может быть, и всего царства Русского.