Неточные совпадения
Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят
от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою
неподвижностью; но пришел момент — зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как для астрономии трудность признания движения земли состояла в том, чтобы отказаться
от непосредственного чувства
неподвижности земли и такого же чувства движения планет, так и для истории трудность признания подчиненности личности законам пространства, времени и причин состоит в том, чтобы отказаться
от непосредственного чувства независимости своей личности.
Но, как в астрономии новое воззрение говорило: «правда, мы не чувствуем движения земли, но, допустив ее
неподвижность, мы приходим к бессмыслице; допустив же движение, которого мы не чувствуем, мы приходим к законам», так и в истории новое воззрение говорит: «правда, мы не чувствуем нашей зависимости, но, допустив нашу свободу, мы приходим к бессмыслице; допустив же свою зависимость
от внешнего мира, времени и причин, приходим к законам».
В первом случае надо было отказаться
от сознания
неподвижности в пространстве и признать неощущаемое нами движение; в настоящем случае, точно так же необходимо отказаться
от сознаваемой свободы и признать неощущаемую нами зависимость.
Неточные совпадения
Хотя в ее косвенных взглядах я читал что-то дикое и подозрительное, хотя в ее улыбке было что-то неопределенное, но такова сила предубеждений: правильный нос свел меня с ума; я вообразил, что нашел Гётеву Миньону, это причудливое создание его немецкого воображения, — и точно, между ими было много сходства: те же быстрые переходы
от величайшего беспокойства к полной
неподвижности, те же загадочные речи, те же прыжки, странные песни…
Обломов дома нашел еще письмо
от Штольца, которое начиналось и кончалось словами: «Теперь или никогда!», потом было исполнено упреков в
неподвижности, потом приглашение приехать непременно в Швейцарию, куда собирался Штольц, и, наконец, в Италию.
Тарантьев делал много шума, выводил Обломова из
неподвижности и скуки. Он кричал, спорил и составлял род какого-то спектакля, избавляя ленивого барина самого
от необходимости говорить и делать. В комнату, где царствовал сон и покой, Тарантьев приносил жизнь, движение, а иногда и вести извне. Обломов мог слушать, смотреть, не шевеля пальцем, на что-то бойкое, движущееся и говорящее перед ним. Кроме того, он еще имел простодушие верить, что Тарантьев в самом деле способен посоветовать ему что-нибудь путное.
Немец был человек дельный и строгий, как почти все немцы. Может быть, у него Илюша и успел бы выучиться чему-нибудь хорошенько, если б Обломовка была верстах в пятистах
от Верхлёва. А то как выучиться? Обаяние обломовской атмосферы, образа жизни и привычек простиралось и на Верхлёво; ведь оно тоже было некогда Обломовкой; там, кроме дома Штольца, все дышало тою же первобытною ленью, простотою нравов, тишиною и
неподвижностью.
Уж он маялся
от нетерпения: ему, по-видимому, давно хотелось очнуться
от своей
неподвижности, посуетиться, поговорить, пошуметь и побегать.