Неточные совпадения
Из-за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из-за свиста и ударов снарядов неприятелей, из-за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из-за вида крови людей и лошадей, из-за вида дымков неприятеля
на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), — из-за вида этих предметов у него в голове установился свой
фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту.
Неточные совпадения
Может быть,
тем бы и кончилось это странное происшествие, что голова, пролежав некоторое время
на дороге, была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена
на поле в виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени
фантастического, что сами глуповцы — и
те стали в тупик. Но не будем упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.
— Как в цене? — сказал опять Манилов и остановился. — Неужели вы полагаете, что я стану брать деньги за души, которые в некотором роде окончили свое существование? Если уж вам пришло этакое, так сказать,
фантастическое желание,
то с своей стороны я передаю их вам безынтересно и купчую беру
на себя.
На всякий случай есть у меня и еще к вам просьбица, — прибавил он, понизив голос, — щекотливенькая она, а важная: если,
то есть
на всякий случай (чему я, впрочем, не верую и считаю вас вполне неспособным), если бы
на случай, — ну так,
на всякий случай, — пришла бы вам охота в эти сорок — пятьдесят часов как-нибудь дело покончить иначе,
фантастическим каким образом — ручки этак
на себя поднять (предположение нелепое, ну да уж вы мне его простите),
то — оставьте краткую, но обстоятельную записочку.
Видал я их в Петербурге: это
те хваты, что в каких-то
фантастических костюмах собираются по вечерам лежать
на диванах, курят трубки, несут чепуху, читают стихи и пьют много водки, а потом объявляют, что они артисты.
И если ужасался, глядясь сам в подставляемое себе беспощадное зеркало зла и темноты,
то и неимоверно был счастлив, замечая, что эта внутренняя работа над собой, которой он требовал от Веры, от живой женщины, как человек, и от статуи, как художник, началась у него самого не с Веры, а давно, прежде когда-то, в минуты такого же раздвоения натуры
на реальное и
фантастическое.