Неточные совпадения
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное
время, тем энергичнее был он в
минуты раздражения.
— Еще есть
время, мой друг. Ты помни, Катишь, что все это сделалось нечаянно, в
минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние
минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять
минут пропустила то
время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.
Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое
время видевшиеся во
время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую
минуту.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то
время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту
минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько
времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно
время, и в ту
минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука один, за другим, и третий.
В то
время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы
минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что-то докладывал князю Андрею.
Борис в эту
минуту уже ясно понял то, что̀ он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то
время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким.
Ежели первое
время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во
время последующего чтения, доказывали, что в эту
минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности — сна.
Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в
минуты побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то
время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того
времени до приезда в Москву ни на
минуту не разлучался с ними.
«И чему она радуется! — подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту
минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки
времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Ему было любопытно узнать, что́ будет с ним, что́ откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила
минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно-добродетельной жизни, о котором он мечтал со
времени своей встречи с Осипом Алексеевичем.
Все лучшие
минуты его жизни вдруг в одно и то же
время вспомнились ему.
В это же самое
время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько
минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничего в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
— «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой-то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, тою стихийною силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», — говорил он себе в
минуты скромности, и поживши в Москве несколько
времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
Пришедшая ему, в первую
минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль-шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, — видимо понравилась ему, и он с упорством последнее
время (как казалось княжне Марье) только для того, чтоб ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m-lle Bourienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
— Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее
время, — говорила она сыну, — не могу тебе описать! Да, и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! — Она замолкала на
минуту. — И как мне жалко ее maman, — продолжала она, — нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
В одну из
минут неловкого молчания, во
время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что-то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
— Я не нахожу, глядя на вас, — сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое
время, когда она одна могла его слышать. — Вы прелестны… с той
минуты, как я увидал вас, я не переставал…
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить, как человек, дорожащий всякою
минутой своего
времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что̀ нужно сказать.
Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во
время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение
минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
Всё, что̀ делалось за это
время вокруг нее и с нею, всё это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила всё это
время белые платья с белыми лентами), всё это доставляло ей удовольствие; но из-за этого удовольствия она ни на
минуту не упускала своей цели.
В то
время как Пьер, стоя по середине комнаты, рассуждал с собою таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую
минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися, тонкими ногами вышел на середину комнаты.
Разогревшись от жара и беготни, Пьер еще сильнее в эту
минуту испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его, в то
время как он побежал спасать ребенка.
Во
время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в
минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил зa любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Чувство это было так сильно в первую
минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на
время от ее горя и придали ей силы.
Несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту
минуту, когда ей одного хочется — увидать его — ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала всё, чтò делалось вокруг нее и чувствовала необходимость на
время подчиниться этому новому порядку, в который она вступила. Она знала, что всё это необходимо, и хотя, ей было это трудно, но она не досадовала на них.
Те страшные
минуты, которые он пережил во
время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными.
Тот первый период этой войны, во
время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую
минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую
минуту погони, — уже прошел.
В то
время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, другой, забелелся дымок и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую
минуту и Денисов, и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем-то красном. Очевидно по нем стреляли и на него кричали французы.
И об этом-то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу при 15-ти градусах мороза; когда дня только 7 и 8 часов, а остальное ночь, во
время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженьи, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую
минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, — об этом-то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда-то, а Тормасов туда-то, и как Чичагов должен был передвинуться туда-то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д. и т. д.
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цель жизни, — теперь для него не существовала. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него, не в настоящую только
минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это-то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это
время составляло его счастие.
Княжна с помощью m-lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю
минуту, в то
время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за чтò ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай жил с своею женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня, желавшие, из ревности, несогласия между ними,не могли найти предлога для упрека; но и между ними бывали
минуты враждебности. Иногда, именно после самых счастливых периодов, на них находило вдруг чувство отчужденности и враждебности; это чувство являлось чаще всего во
времена беременности графини Марьи. Теперь она находилась в этом периоде.
— Никогда, никогда не поверила бы, — прошептала она сама с собой, — что можно быть так счастливою. — Лицо ее просияло улыбкой; но в то же самое
время она вздохнула, и тихая грусть выразилась в ее глубоком взгляде. Как будто кроме того счастья, которое она испытывала, было другое, недостижимое в этой жизни счастье, о котором она невольно вспомнила в эту
минуту.