Неточные совпадения
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым
днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушило стройного порядка, по которому шла
жизнь в доме старого князя.
— Я другое
дело. Чтó обо мне говорить! Я не желаю другой
жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой
жизни. А ты подумай, André, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы
жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [не весела] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M-lle Bourienne одна…
11 октября, в тот самый
день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная
жизнь спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества
жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий
жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по-русски (они говорили по-французски), но с русским человеком, который, он предполагал,
разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это
дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее
жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала...
— Мое желание, mon père, никогда не покидать вас, никогда не
разделять своей
жизни с вашею. Я не хочу выходить замуж, — сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая
жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные
дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
Он старался не изменяя вести прежний образ
жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым
днем делался слабее.
Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в
жизни деле — сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был.
Опять целые
дни, недели, месяцы
жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге.
Он, казалось, старался забыть ту прежнюю
жизнь и интересовался только своим
делом с провиантскими чиновниками.
«И
дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему-то ожидая и боясь, что она скажет что-нибудь про него. — «И опять она! И как нарочно!» — думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противуречащих всей его
жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
Ему казалось ясно, что все его опыты
жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к
делу и не принял опять деятельного участия в
жизни.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал четыре или пять необходимых визитов или rendez-vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм
жизни, распоряжение
дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали бóльшую долю самой энергии
жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, чтò он успел прежде обдумать в деревне.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном
деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничего в
жизни не считал
делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход
жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митинька так вел
дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Наташа ехала на первый большой бал в своей
жизни. Она в этот
день встала в 8 часов утра и целый
день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтоб они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака́ бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны à la grecque. [по-гречески.]
Отец с наружным спокойствием, но внутреннею злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто-нибудь хотел изменить
жизнь, вносить в нее что-нибудь новое, когда
жизнь для него уже кончилась. — «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что́ хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё
дело.
На другой
день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ
жизни, от которого она отстала после бала.
После нескольких
дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ
жизни, в котором он принимал участие.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre, [дурного тона.] но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своею
жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что
дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков-родителей.
Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут
жизни с расстройствами и поправлениями
дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей.
Что́ такое творится на свете?» — спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в
день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений
жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от
жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными
делами.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия
жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска
жизни охватила его с прежнею силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое-нибудь
дело.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту
жизнь, чувство это росло с каждым
днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как радостно играя этим словом говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый
день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойною и не тяготящеюся
жизнью, которая ей предстояла.
После отъезда государя из Москвы, московская
жизнь потекла прежним обычным порядком, и течение этой
жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших
днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву.
— «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы», говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря
жизни, глядя теперь на них при этом холодном, белом свете
дня — ясной мысли о смерти.
Война не любезность, а самое гадкое
дело в
жизни, и надо понимать это, и не играть в войну.
Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении
дело касается самого дорогого для человека — собственной
жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения.
После перенесенного страдания, князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его
жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его
раздевали и клали в кроватку, когда няня убаюкивая пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием
жизни, — представлялись его воображению, даже не как прошедшее, а как действительность.
И не на один только этот час и
день были помрачены ум. и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого
дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца
жизни своей, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противуположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение.
Через несколько
дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен, на своей даче на Каменном Острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными, блестящими глазами, обворожительный m-r de Jobert, un Jésuite à robe courte, [г-н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к Богу, к Христу, к сердцу Божьей Матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей
жизни единою истинною, католическою религией.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот
день, вернуться к обычным условиям
жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях
жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и всё то, что̀ он видел и испытал. Но этих обычных условий
жизни нигде не было.
Это было то чувство, вследствие которого охотник-рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет сто̀ить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные
дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над
жизнью.
— Vous m'avez sauvé la vie! Vous êtes Français, [ — Вы спасли мне
жизнь. Вы француз,] — сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое
дело мог только француз, а спасение
жизни его, m-r Ramball'я, capitaine du 13-me léger [мосье Рамбаля, капитана 13-го легкого полка] — было без сомнения самым великим
делом.
Вдали от
дела и среди условий придворной
жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе.
— Mon cher, mon cher [Дружок мой], как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что
дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая
жизнь для нее будет? Мать в отчаянии,
дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Вечером этого
дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил
дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою
жизнь, чтò с ним редко случалось.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские
дела и
жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, чтò Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два
дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя, нравственная борьба между
жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил
жизнью, представлявшеюся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
С этого
дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна — пробуждение от
жизни. И относительно продолжительности
жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где
дело идет о
жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой-нибудь одной силы.
Чтò ему было за
дело до того, что эта женщина вела там где-то ту
жизнь, которая ей нравилась?
Удовлетворение потребностей — хорошая пища, чистота, свобода — теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, т. е.
жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким
делом, что он забывал то, что избыток удобств
жизни уничтожает всё счастие удовлетворения потребностей, а бòльшая свобода выбора занятий, та свобода которую ему в его
жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта-то свобода и делает выбор занятий неразрешимо-трудным, и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Когда он в первый
день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Новодевичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из-за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, всё заиграло в радостном свете, — Пьер почувствовал новое, неиспытанное чувство радости и крепости
жизни.
Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда чтò не подходит под их мерку); ежели бы
дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос
жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Представим себе двух людей, вышедших со шпагами на поединок по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг, один из противников, почувствовав себя раненым — поняв, что
дело это не шутка, а касается его
жизни, бросил шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею.
Наташа не помнила, как прошел этот
день, ночь, следующий
день и следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к
жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула, Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.