Неточные совпадения
— Сейчас. A propos, — прибавила она, опять успокоиваясь, — нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de Mortemart, il est allié aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, — виконт Мортемар, он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l’abbé Morіo: [аббат Морио:] вы
знаете этот глубокий ум? Он был принят
государем. Вы
знаете?
Вы
знаете,
государь очень милостиво говорил с ним.
— Так я хотела сказать, — продолжала она, — по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал
государю… так что никто не
знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain [Лоррен] приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию.
— Должно быть, мне прежде тебя умереть.
Знай, тут мои записки, их
государю передать после моей смерти. Теперь здесь вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами
узнал государя и следил за его приближением. Когда
государь приблизился на расстояние 20-ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё — всякая черта, всякое движение — казалось ему прелестно в
государе.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему
государю. Ему хотелось выказать чем-нибудь свою любовь к
государю. Он
знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
Но вот что́ мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал-адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не
знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у
государя; так вот мы пойдемте-ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где-нибудь там, поближе к солнцу.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и другими, не одобрявшими план атаки, он не
знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать
государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из-за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моею, моею жизнью?» думал он.
«Отчего же? очень может быть, — думал Ростов, — что
государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: «Поезжай,
узнай, что́ там».
— Сам я видел, — сказал денщик с самоуверенною усмешкой. — Уж мне-то пора
знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так-то видал. Бледный-пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча
знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов ехал шагом, не
зная, зачем и к кому он теперь поедет.
Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Чтó ему было теперь говорить
государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему-то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно
узнал своего оплакиваемого, обожаемого
государя.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не
знал, как подступить к
государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«И это я мог бы быть на его месте!» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи
государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не
зная, куда и зачем он теперь едет.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к
государю. И это был единственный случай показать
государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Чтó я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов
узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
— Я слышал про вас, — продолжал проезжающий, — и про постигшее вас,
государь мой, несчастье. — Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я
знаю, что то, что́ случилось с вами в Москве, было несчастье». — Весьма сожалею о том,
государь мой.
— Мне известен ваш образ мыслей, — сказал масон, — и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня,
государь мой, ежели бы я не
знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблужденье.
— Да, вы не
знаете Его,
государь мой, — сказал масон. — Вы не можете
знать Его. Вы не
знаете Его, оттого вы и несчастны.
— Вы не
знаете Его,
государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не
знаете Его, а Он здесь, Он во мне, Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас, — строгим дрожащим голосом сказал масон.
— Я слыхал про такого рода дела и
знаю, что
государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до его величества. По-моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь
государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас
узнал Ростов.
Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, со звездой, которую не
знал Ростов (это была légion d’honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку.
В то время как
государь подъезжал к одному флангу батальонов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов
узнал Наполеона.
«Я сам
знаю, как мы невластны в своих симпатиях и антипатиях», — думал князь Андрей, — «и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе
государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить
государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
— Я приехал по воле
государя императора
узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? — сказал учтиво князь Андрей.
—
Государь?.. Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… — говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось,
знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Он только что
узнал подробности заседания Государственного Совета нынешнего утра, открытого
государем, и с восторгом рассказывал о том.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер
знал, как
знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил
государь Александр Павлович, приехал к нему.
— Чтобы никто не
знал! — прибавил
государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову.
Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
— Уверьте от моего имени императора Александра, — сказал он взяв шляпу, — что я ему предан по-прежнему: я
знаю его совершенно и весьма высоко ценю его высокие качества. Je ne vous retiens plus, général, vous recevrez ma lettre à l’Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к
государю.] — И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной всё бросилось вперед и вниз по лестнице.
Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не
знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не
знал, от его ли лица, или от
государя истекает такое-то приказание в форме совета, и нужно или не нужно исполнять его.
Там, в бывшей гостиной, были собраны по желанию
государя не военный совет (
государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнения, в предстоящих затруднениях, он желал
знать.
Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца,
государь,
узнав Болконского, милостиво обратился к нему.
— Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. —
Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением
государя, прошел с Паулучи, которого он
знал по Турции, в гостиную, где собрался совет.
— Чтό же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атака von diesem Italienischen Herrn, sehr schön. [этого итальянского господина, очень хорошо.] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо.] Что ж меня спрашивать? — сказал он. — Ведь вы сами
знаете всё лучше меня. — Но когда Волконский нахмурившись сказал, что он спрашивает его мнения от имени
государя, то Пфуль встал и вдруг одушевившись начал говорить...
Как потом
узнали,
государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее.
(Он писал Аракчееву, но
знал, что письмо его будет прочтено
государем и потому, на сколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет,
знали нерасположение
государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим.
— Я верно
знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник-цесаревич не был при армии. Vous savez ce qu’il a dit à l'Empereur? [Вы
знаете, что он сказал
государю?] — И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым
государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, je le connais de longue date. [я его давно
знаю.]
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicité de Napoléon n’avait rien qui put révéler à une imagination orientale la présence d’un souverain, s'entretint avec la plus extrême familiarité des affaires de la guerre actuelle», [«Казак, не
зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие
государя, разговаривал с чрезвычайною фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны»,] говорит Тьер, рассказывая этот эпизод.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как
узнал Пьер, он строился по желанию
государя.
Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее...
— Sire, tout Paris regrette votre absence, [
Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии,] — как и должно, ответил де-Боссе. Но хотя Наполеон
знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты
знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де-Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не
зная для чего, до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет пред палатку, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть Римского короля, сына и наследника их обожаемого
государя.
— Вы видели? Вы видели?… — нахмурившись закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. — Как вы… как вы смеете!… — делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. — Как смеете вы, милостивый
государь, говорить это мне. Вы ничего не
знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения несправедливы, и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Ежели вы плохо видели, милостивый
государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не
знаете.
В вечер 26-го августа, и Кутузов и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал
государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтоб он хотел кого-нибудь обманывать, но потому, что он
знал, что враг побежден, так же как
знал это каждый из участников сражения.
Его все
знали,
государь любил его, он был молод и интересен.
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров, для препровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву.
Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и вашей империи. Россия содрогнется,
узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах ваших предков. Я последую за армией. Я всё вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не
знал по-русски, чувствовал себя всё-таки растроганным, когда он явился пред notre très gracieux souverain [наш всемилостивейший повелитель] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes éclairaient sa route. [пламя которой освещало его путь.]
— Colonel, je l’éxige toujours, [
Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает прямому воину? — Полковник, я всегда этого требую.] — сказал
государь. — Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu’il en est. [Не скрывайте ничего, я непременно хочу
знать всю истину.]