Неточные совпадения
— Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из-за своих прихотей,
Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
— Он дурно выбирал свои знакомства, — вмешалась княгиня Анна Михайловна. — Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят,
Бог знает что́ делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухова выслан в Москву. Анатоля Курагина — того отец как-то замял. Но выслали-таки из Петербурга.
— Да, ваша правда, — продолжала графиня. — До сих пор я была, слава
Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, — говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. — Я
знаю, что я всегда буду первою confidente [советницей] моих дочерей, и что Николинька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
— Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? — сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. — Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей…
Бог знает, что̀ бы они делали потихоньку (графиня разумела, они целовались бы), а теперь я
знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее, но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
Театры, охоты и
Бог знает что́.
— Не дай
Бог тебе
узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания.
—
Бог знает, chère amie! [мой друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё-таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, чтó хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. — Княгиня поднялась. — Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своею маленькою дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из-за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (
Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
— Что же вы молчите, mon cousin? — вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. — Что вы молчите, когда здесь
Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего? Интриганка! — прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы, но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
— Peut-être plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n’avais pas été là, Dieu sait ce qui serait arrivé. Vous savez, mon oncle avant-hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n’a pas eu le temps. J’espère, mon cher ami, que vous remplirez le désir de votre père. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то
Бог знает, чтó бы случилось. Вы
знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты
Бог знает как и зачем.
Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить
Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [настоящий,] но что об этом поговорим после.
— Il m’abandonne ici, et Dieu sait pourquoi, quand il aurait pu avoir de l’avancement… [Он покидает меня здесь, и
Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
— Мне сказали, что ты велел закладывать, — сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), — а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине.
Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, — прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
— Здесь люди
Бог знает что́ могут подумать, — бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, — надо объясниться…
— Вам своя фанаберия дорога́, извиниться не хочется, — продолжал штаб-ротмистр, — а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть,
Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это
знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду-матку скажу. Нехорошо!
— Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр
Бог его
знает где, — сказал другой адъютант.
— Я боюсь за ребенка, — говорила она m-lle Bourienne, —
Бог знает, что́ может сделаться от испуга.
— Но ради
Бога, будь осторожнее: ты
знаешь, как это может поразить твою maman.
Солдат редко желает
знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения,
Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего-то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик.
Бог знает, что́ бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы Элен не выбежала из комнаты.
— Ну, и слава
Богу, княжна, — не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. — Вам девицам про это
знать не следует.
— Ах, Боже мой! Слава
Богу! — сказала княжна Марья, — надо пойти встретить его: он не
знает по-русски.
— Да, — сказала Наташа. —
Знаешь, Николинька, не сердись; но я
знаю, что ты на ней не женишься. Я
знаю,
Бог знает отчего, я
знаю верно, ты не женишься.
— Я никогда не посмею сказать, что я
знаю истину, — сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. — Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого
Бога, — сказал масон и закрыл глаза.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что
Бог знает, что́ ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что́ он считал справедливым.
— Ну, так что́ ж! Вы
знаете, что́ есть там и что есть кто-то? Там есть — будущая жизнь. Кто-то есть —
Бог.
— Вот где
Бог привел свидеться, — сказал маленький человек. — Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… — сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. — Василья Дмитриевича Денисова ищете? — сожитель! — сказал он,
узнав, кого нужно было Ростову. — Здесь, здесь — и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
— Вы
знаете, я поверил ему нашу тайну, — сказал князь Андрей. — Я
знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, — сказал он вдруг серьезно; — я уеду,
Бог знает, что́ может случиться. Вы можете разлю… Ну,
знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, — что́ бы ни случилось с вами, когда меня на будет…
Мало того, что мы сами
знаем это, — Христос, сын
Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье.
Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради
Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах «дядюшки», который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвою хваткой в горло».
— Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы
Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
«Где это мы едем?» — подумал Николай. — «По Косому лугу должно быть. Но нет, это что-то новое, чего я никогда не видал. Это не Косой луг и не Дёмкина гора, а это
Бог знает что такое! Это что-то новое и волшебное. Ну, чтó бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы
Бог знает где едем, и
Бог знает, чтó с нами делается — и очень странно и хорошо то, чтó с нами делается». Он оглянулся в сани.
— Однако вот какой-то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какою-то анфиладой мраморных ступеней, и какие-то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких-то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали
Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
— Ах, сударыня, — заговорил он, — сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не
знал, сударыня. Видит
Бог не
знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит
Бог не
знал, — повторил он так не натурально, ударяя на слово
Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не
знала, что̀ ей делать. Одна m-llе Bourienne приятно улыбалась.
— Прошу извинить, прошу извинить! Видит
Бог не
знал, — пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. М-llе Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что̀ им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
— Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не
знаешь, что я его люблю? — кричала Наташа. — Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради
Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, — злобно кричала Наташа сдержанно-раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась, и выбежала из комнаты.
А теперь больна, и
Бог знает, что!
— Ей
богу, не
знаю, куда я его дел, — сказал он.
Наполеону перевели это так: Si la bataille est donnée avant trois jours, les Français la gagneraient, mais que si elle serait donnée plus tard, Dieu sait ce qui en arriverait, [1 «ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то
Бог знает что случится»,] улыбаясь передал Lelorme d’Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он видимо был в самом веселом расположении духа и велел повторить себе эти слова.
Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но всё сделалось как бы само собой.
— Вы
знаете ли, chère Marie, [милая княжна] — сказала m-lle Bourienne. —
знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадемся в плен, и
Бог знает…
— Да уж я
знаю, только послушайте меня, ради
Бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, несогласны уезжать по вашему приказанию.
— Тоже дожидаетесь главнокомандующего? — заговорил гусарский подполковник. — Говорят всем доступен, слава
Богу. А то с колбасниками беда! Не даром Ермолов в немцы просился. Теперь авось и русским говорить можно будет. А то чорт
знает, чтó делали. Всё отступали — всё отступали. Вы делали поход? — спросил он.
— Что же вам,
Бог знает, где находиться во время сражения, и безызвестности, — сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, — а светлейший всё-таки
знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, — сказал доктор.
— Я бы вас проводил, да ей
Богу — вот (доктор показал на горло) — скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. вы
знаете, граф, завтра сражение; на сто тысяч войска, малым числом 20 тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. 10 тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
— По правде вам сказать, entre nous [между нами,], левый фланг наш
Бог знает в каком положении, — сказал Борис, доверчиво понижая голос; — граф Бенигсен совсем не то предполагал.
— Очень рад встретить вас здесь, граф, — сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенною решительностью и торжественностью. — Накануне дня, в который
Бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
— Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая-де-Толли? В Москве
Бог знает, что говорили про него. Как вы судите о нем?