Неточные совпадения
Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого
света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего
лица, глаза эти делались привлекательнее красоты.
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого
света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое
лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок.
Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
Женское общество,
свет, радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое
лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены.
Некоторые дамы с
лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий
света, портя свои туалеты, теснились вперед.
— Как видно, Nicolas! — сказал голос Сони. — Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтобы ближе рассмотреть ее
лицо. Какое-то совсем новое, милое,
лицо, с черными бровями и усами, в лунном
свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее
лицо, всё освещенное лунным
светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
Княжна Марья подбежала к нему, и в игре мелкими кругами
света, падавшего сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его
лице.
— Оставьте меня; это неправда, — злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными
лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И чтò они тут делают!» Она отворила дверь, и яркий дневной
свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал всё так же на кровати; но строгий вид его спокойного
лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
Она большими, открытыми глазами смотрела на лунный
свет и тени, всякую секунду ждала увидать его мертвое
лицо, и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
Всё, чтò он видел в этот день, все значительные, строгие выражения
лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым
светом.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда-либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другою и
лицо его было видно в
свете огня, солдаты молча смотрели на него.
Ежели бы Пьер даже не был француз, получив раз это высшее в
свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение
лица и тон французского офицера.
Вместе с прислушиваньем к шопоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок, князь Андрей видел урывками и красный окруженный
свет свечки и слышал шуршанье тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушке и на
лице его.
Как вдруг, когда зажигается
свет внутри росписного и резного фонаря, с неожиданною поражающею красотой выступает на стенках та сложная, искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною: так вдруг преобразилось
лицо княжны Марьи.
Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий
свет загорелся в ее
лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
При
свете искр Болховитинов увидел молодое
лицо Щербинина со свечей и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки, с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое, мрачное
лицо, с насупленными бровями, ясно виднелось в
свете угольев.
Пьер испытывал во всё время своего выздоровления в Орле, чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном
свете, увидал сотни новых
лиц, чувство это еще более усилилось.
В том, что такое историческое
лицо, как Александр I,
лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего
света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей;
лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью;
лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и
лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои личные привычки, страсти, стремления к добру, красоте, истине, — что это
лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Денисов, с трубкой, вышедший в залу из кабинета, тут в первый раз узнал Наташу. Яркий, блестящий, радостный
свет лился потоками из ее преобразовавшегося
лицà.
Неточные совпадения
Но она всё-таки не рассмотрела бы его
лица, если б опять молния, скрывшая звезды, не осветила его. При
свете молнии она рассмотрела всё его
лицо и, увидав, что он спокоен и радостен, улыбнулась ему.
Яркое солнце, веселый блеск зелени, звуки музыки были для нее естественною рамкой всех этих знакомых
лиц и перемен к ухудшению или улучшению, за которыми она следила; но для князя
свет и блеск июньского утра и звуки оркестра, игравшего модный веселый вальс, и особенно вид здоровенных служанок казались чем-то неприличным и уродливым в соединении с этими собравшимися со всех концов Европы, уныло двигавшимися мертвецами.
— А, ты не ушел? — сказал вдруг голос Кити, шедшей тем же путем в гостиную. — Что, ты ничем не расстроен? — сказала она, внимательно вглядываясь при
свете звезд в его
лицо.
«Боже мой, как светло! Это страшно, но я люблю видеть его
лицо и люблю этот фантастический
свет… Муж! ах, да… Ну, и слава Богу, что с ним всё кончено».
— На том
свете? Ох, не люблю я тот
свет! Не люблю, — сказал он, остановив испуганные дикие глаза на
лице брата. — И ведь вот, кажется, что уйти изо всей мерзости, путаницы, и чужой и своей, хорошо бы было, а я боюсь смерти, ужасно боюсь смерти. — Он содрогнулся. — Да выпей что-нибудь. Хочешь шампанского? Или поедем куда-нибудь. Поедем к Цыганам! Знаешь, я очень полюбил Цыган и русские песни.