Неточные совпадения
— Chère Анна Михайловна, — сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, — для меня почти невозможно сделать то, что́ вы хотите; но чтобы доказать вам, как я
люблю вас и чту память покойного
отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
— Так я хотела сказать, — продолжала она, — по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера
отец очень
любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain [Лоррен] приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию.
— Дайте опомниться, батюшка, — сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости
отца не мешают ему уважать и
любить его. — Ведь я еще и не разместился.
— Слава Богу! — сказал он. — Жена мне всё сказала! — Он обнял одною рукой Пьера, другою — дочь. — Друг мой Леля! Я очень, очень рад. — Голос его задрожал. — Я
любил твоего
отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что-то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу
отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого
любишь.
Разве мог бы он быть виноват перед нею, и разве мог
отец ее, который, она всё-таки знала это,
любил ее, быть несправедливым?
Он писал, что никогда не
любил так, как
любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с
отцом.
Во-первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он
любил больше всех из семьи; во-вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он
любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного
отца.
— Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку,
люблю. Золовки — колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с
отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой-то приедет, а уж ты и с сестрой и с
отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
— И что̀ мне за дело до его
отца и сестры: я
люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужскою и вместе детскою…
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее
отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не
любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем», писала она, «не думайте, чтоб
отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет
любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Я вас
люблю и не желаю вам зла, и как вы вдвое моложе меня, то я, как
отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее
отце, которого видимо не
любила Мальвинцева, и расспросив о том, чтò Николай знал о князе Андрее, который тоже видимо не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Прошедшая жизнь Пьера, его несчастия до 12-го года (о которых он из слышанных слов составил себе смутное, поэтическое представление), его приключения в Москве, плен, Платон Каратаев (о котором он слыхал от Пьера), его любовь к Наташе (которую тоже особенною любовью
любил мальчик) и главное, его дружба к
отцу, которого не помнил Николинька, всё это делало из Пьера для него героя и святыню.
Из прерывавшихся речей об его
отце и Наташе, из того волнения, с которым Пьер говорил о покойном, из той осторожной, благоговейной нежности, с которою Наташа говорила о нем же, мальчик, только что начинавший догадываться о любви, составил себе понятие о том, что
отец его
любил Наташу и завещал ее, умирая, своему другу.
— Это вы сделали? — сказал он, указывая на поломанные сургучи и перья. — Я
любил вас, но Аракчеев велел мне, и я убью первого, кто двинется вперед. — Николинька оглянулся на Пьера; но Пьера уже не было. Пьер был
отец — князь Андрей, и
отец не имел образа и формы, но он был, и видя его, Николинька почувствовал слабость любви: он почувствовал себя бессильным, бескостным и жидким.
Отец ласкал и жалел его. Но дядя Николай Ильич всё ближе и ближе надвигался на них. Ужас охватил Николиньку и он проснулся.
— Non, [Нет,] — отвечал Николинька и лег на подушку. «Он добрый и хороший, я
люблю его», думал он о Десале. «А дядя Пьер! О, какой чудный человек! А
отец?
Отец!
Отец! Да, я сделаю то, чем бы даже он был доволен…»
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись:
отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже
любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я
люблю и почитаю, как
отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от него теперь получила.
— Да вот посмотрите на лето. Отличится. Вы гляньте-ка, где я сеял прошлую весну. Как рассадил! Ведь я, Константин Дмитрич, кажется, вот как
отцу родному стараюсь. Я и сам не
люблю дурно делать и другим не велю. Хозяину хорошо, и нам хорошо. Как глянешь вон, — сказал Василий, указывая на поле, — сердце радуется.
Он сознавал, что меньше
любил мальчика, и всегда старался быть ровен; но мальчик чувствовал это и не ответил улыбкой на холодную улыбку
отца.
— Если вы
любите свое чадо, то вы, как добрый
отец, не одного богатства, роскоши, почести будете желать своему детищу; вы будете желать его спасения, его духовного просвещения светом истины.