Неточные совпадения
Из всех же прискучивших ему
лиц,
лицо его хорошенькой
жены, казалось, больше всех ему надоело.
— Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною
женой, — сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского
лица. — Как здоровье ваше?
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что́ говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую
жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что́ называется ridicule, [[смешным],] но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства
лицом подъехал к нему и поднял нагайку...
— Allez, mon ami, [ — Иди, мой друг,] — сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к
жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая-то женщина вышла из ее комнаты с испуганным
лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл
лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно-животные стоны слышались из-за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто-то.
Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое дал случайно художник
лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на
лице своей мертвой
жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
— Charmée de vous voir. Je suis très contente de vous voir, [ — Очень рада вас видеть. Очень рада.] — сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его с
женою, а главное, его доброе, простое
лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
Женское общество, свет, радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое
лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине
жены.
Жена Митиньки и свояченицы с испуганными
лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
«Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Чтó бы мне с собой сделать?» И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с
женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым
лицом и встала.
— Так хорошо? — сказал Николай, еще раз высматривая выражение
лица сестры, чтоб узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из-под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая
жена.
Остался один остов жизни: его дом с блестящею
женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного
лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями.
Глядя на мрачное
лицо доктора, косившегося на свою
жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могли удержаться от смеха, которому они поспешно старались отыскивать благовидные предлоги.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была
женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
— Яйца… яйца курицу учат… — сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял
жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное
лицо.
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся
лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную
жену (Parisienne de coeur) [парижанку сердцем] в то время, как сам поступил во французскую службу.
Мы не были примерные супруги, — сказал он быстро, взглянув на Наташу, и заметив в
лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей
жене.
С тех пор, как только при объяснениях со старостами и приказчиками кровь бросалась ему в
лицо, и руки начинали сжиматься в кулаки, Николай вертел разбитый перстень на пальце и опускал глазà перед человеком, рассердившим его. Однако же раза два в год он забывался и тогда, придя к
жене, признавался и опять давал обещание, что уже теперь это было последний раз.
Николай, держа одною рукой дочь, поглядел на
жену и, заметив виноватое выражение ее
лица, другою рукой обнял ее и поцеловал в волоса.
Когда Николай с
женою пришли отыскивать Пьера, он был в детской и держал на своей огромной, правой ладони проснувшегося, грудного сына и тетёшкал его. На широком
лице его с раскрытым беззубым ртом, остановилась веселая улыбка. Буря уже давно вылилась, и яркое, радостное солнце сияло на
лице Наташи, умиленно смотревшей на мужа и сына.
Неточные совпадения
По правую сторону его
жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Что тут, под этой липою, //
Жена моя призналась мне, // Что тяжела она // Гаврюшей, нашим первенцем, // И спрятала на грудь мою // Как вишня покрасневшее // Прелестное
лицо?..
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее
лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте
жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
Алексей Александрович стоял
лицом к
лицу пред жизнью, пред возможностью любви в его
жене к кому-нибудь кроме его, и это-то казалось ему очень бестолковым и непонятным, потому что это была сама жизнь.
Алексей Александрович вздрогнул при упоминании о
жене, но тотчас же на
лице его установилась та мертвая неподвижность, которая выражала совершенную беспомощность в этом деле.