Неточные совпадения
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с
ужасом услыхали этот
крик. Бог знает, что́ бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы Элен не выбежала из комнаты.
— Берегись! — послышался испуганный
крик солдата, и как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было выказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону.
Ужас лошади сообщился людям.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум-бум-бум выстрелов, послышались стоны,
крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство
ужаса, страха смерти охватило его.
Они плакали в объятиях друг друга, как вдруг их осветили факелы гонителей,
крики ужаса, негодования, проклятия отца!
Но лишь коснулась его рука ее руки, она вскочила с
криком ужаса, как поднятая электрическим ударом, стремительно отшатнулась от молодого человека, судорожно оттолкнула его:
— Да бери, голубок, бери, мы ведь силой не отнимаем, — говорит торговка и вдруг с
криком ужаса: — Да куды ж это делось-то? Ах, батюшки-светы, ограбили, среди белого дня ограбили!
Неточные совпадения
Ужасный
крик не умолкал, он сделался еще ужаснее и, как бы дойдя до последнего предела
ужаса, вдруг затих.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой
ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее
крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
Спор громче, громче; вдруг Евгений // Хватает длинный нож, и вмиг // Повержен Ленский; страшно тени // Сгустились; нестерпимый
крик // Раздался… хижина шатнулась… // И Таня в
ужасе проснулась… // Глядит, уж в комнате светло; // В окне сквозь мерзлое стекло // Зари багряный луч играет; // Дверь отворилась. Ольга к ней, // Авроры северной алей // И легче ласточки, влетает; // «Ну, — говорит, — скажи ж ты мне, // Кого ты видела во сне?»
В это время я нечаянно уронил свой мокрый платок и хотел поднять его; но только что я нагнулся, меня поразил страшный пронзительный
крик, исполненный такого
ужаса, что, проживи я сто лет, я никогда его не забуду, и, когда вспомню, всегда пробежит холодная дрожь по моему телу.
Но думалось с великим усилием, мысли мешали слушать эту напряженную тишину, в которой хитро сгущен и спрятан весь рев и вой ужасного дня, все его слова,
крики, стоны, — тишину, в которой скрыта злая готовность повторить все
ужасы, чтоб напугать человека до безумия.