Неточные совпадения
С осени 1806
года опять всё заговорило о
войне с Наполеоном, еще с бо̀льшим жаром, чем в прошлом
году.
В конце 1806
года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая
война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо решил никогда не служить более в военной службе; и когда началась
война, и все должны были служить, он, чтоб отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805
года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя в
войне и в тайне души сожалея о том, видел одно дурное.
В Финляндской
войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую
войну Берг получил две награды. В 1809-м
году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие-то особенные выгодные места.
Он сказал, что
войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в Европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на Востоке, а в отношении Бонапарта одно — вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом
году.
Понятно, что Наполеону казалось, что причиной
войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной
войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной
войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной
войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes, [хорошие принципы,] а дипломатам того времени то, что всё произошло от того, что союз России с Австрией в 1809
году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона, и что неловко был написан memorandum за № 178.
В 12-м
году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей Валашки) дошла весть о
войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своею деятельностью, служившею ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю-де-Толли.
В 1806
году Пфуль был один из составителей плана
войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой
войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории.
Ростов после Аустерлицкой и 1807
года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во-вторых, он имел настолько опытности, что знал, как всё происходит на
войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать.
В исторических сочинениях о 1812-м
годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план Скифской
войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.
Мысль о том, что оба ее сына находятся на
войне, что оба они ушли из-под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь в это
лето с жестокою ясностью пришла ей в голову.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом
войны 1812
года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю — так называемый фланговый марш за Красною Пахрой.
По странной случайности, это назначение — самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, получил Дохтуров; тот самый, скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого, во время всех
войн русских с французами, с Аустерлица и до 13-го
года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно.
Источник этого противоречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода
войны 1812
года, цель будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
В-четвертых же и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было
войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812
году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать бòльшего, не уничтожившись сами.
Война 1812-го
года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое — европейское.
Цель достигнута. После последней
войны 1815
года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Неточные совпадения
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, // Не скука тут —
война! // И сам, и люди вечером // Уйдут, а к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять
лет. // Как выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно быть, богатырь».
Первая
война «за просвещение» имела, как уже сказано выше, поводом горчицу и началась в 1780
году, то есть почти вслед за прибытием Бородавкина в Глупов.
Отец мой, Андрей Петрович Гринев, в молодости своей служил при графе Минихе [Миних Б. Х. (1683–1767) — военачальник и политический деятель, командовал русскими войсками в
войне с Турцией в 1735–1739
годах.] и вышел в отставку премьер-майором [Премьер-майор — старинный офицерский чин (приблизительно соответствует должности командира батальона).] в 17…
году.
Я, тот самый я, которого вы изволите видеть теперь перед собою, я у князя Витгенштейна [Витгенштейн Петр Христианович (1768–1842) — русский генерал, известный участник Отечественной
войны 1812
года на петербургском направлении.
В простенке, над небольшим комодом, висели довольно плохие фотографические портреты Николая Петровича в разных положениях, сделанные заезжим художником; тут же висела фотография самой Фенечки, совершенно не удавшаяся: какое-то безглазое лицо напряженно улыбалось в темной рамочке, — больше ничего нельзя было разобрать; а над Фенечкой — Ермолов, [Ермолов Алексей Петрович (1772–1861) — генерал, соратник А. В. Суворова и М. И. Кутузова, герой Отечественной
войны 1812
года.