Неточные совпадения
Можно
утверждать, что всегдашнее исполнение этого правила очень трудно, можно не соглашаться с тем, что каждый человек будет блажен, исполняя это правило, можно сказать, что это глупо, как говорят неверующие, что
Христос был мечтатель, идеалист, который высказывал неисполнимые правила, которым и следовали по глупости его ученики, но никак нельзя не признавать, что
Христос сказал очень ясно и определенно то самое, что хотел сказать: именно, что человек, по его учению, должен не противиться злу и что потому тот, кто принял его учение, не может противиться злу.
Не будем только
утверждать, что привычное зло, которым мы пользуемся, есть несомненная божественная истина, и тогда ясно, что естественно и свойственно человеку: насилие или закон
Христа?
И ученик
Христа может увереннее, чем Галилей, в виду всех возможных соблазнов и угроз,
утверждать: «И все-таки, не насилием, а добром только вы уничтожите зло».
Но мне было внушено, что
Христос не отрицает закон Моисея, а, напротив,
утверждает его весь до малейшей черты и йоты и восполняет его.
Насколько я знал тогда Ветхий Завет, в особенности последние книги Моисея, в которых изложены такие мелочные, бессмысленные и часто жестокие правила, при каждом из которых говорится: «и бог сказал Моисею», мне казалось странным, чтобы
Христос мог
утвердить весь этот закон, и непонятно, зачем он это сделал.
И потому
Христос, употребляя слово закон — «тора», употребляет его, то
утверждая его, как Исаия и другие пророки, в смысле закона бога, который вечен, то отрицая его в смысле писанного закона пяти книг. Но для различия, когда он, отрицая его, употребляет это слово в смысле писанного закона, он прибавляет всегда слово: «и пророки», или слово: «ваш», присоединяя его к слову закон.
Но когда
Христос говорит: я не нарушить пришел закон, но научить вас исполнять его, потому что ничто не может измениться в законе, а всё должно исполниться, он говорит не о законе писанном, а о законе божественном, вечном, и
утверждает его.
Пусть те, которые толкуют слова
Христа так, что он
утверждал весь закон Моисея, пусть они объяснят себе: кого же во всю свою деятельность обличал
Христос, против кого восставал, называя их фарисеями, законниками, книжниками?
Христос не мог
утверждать весь закон, но он не мог также и отрицать весь закон и пророков, тот закон, в котором сказано: люби ближнего как самого себя, и тех пророков, словами которых он часто высказывает свои мысли.
По всем церковным толкованиям, особенно с пятого века,
Христос не нарушал писанный закон, а
утверждал его.
Говорится, что
Христос сам
утвердил клятву на суде, когда на слова первосвященника: «Заклинаю тебя богом живым», отвечал: ты сказал; говорится, что апостол Павел призывает бога во свидетельство истины своих слов, что есть, очевидно, та же клятва; говорится, что клятвы были предписаны законом Моисеевым, но господь не отменил этих клятв; говорится, что отменяются только клятвы пустые, фарисейски-лицемерные.
Они должны понимать, что всяким часом своей жизни, во время которой они не прекращают этой жизни, они
утверждают это обязательство, и что потому человек, живущий для себя и отрицающий это обязательство, связывающее его с жизнью и началом ее, сам лишает себя жизни, должен понимать, что, живя так, он, желая сохранить свою жизнь, губит ее, — то самое, что много раз повторяет
Христос.
Только этой вечной жизни учит
Христос по всем Евангелиям, и, как ни странно это сказать про
Христа, который лично воскрес и обещал всех воскресить, никогда
Христос не только ни одним словом не
утверждал личное воскресение и бессмертие личности за гробом, но и тому восстановлению мертвых в царстве мессии, которое основали фарисеи, придавал значение, исключающее представление о личном воскресении.
Ученики
Христа много раз просили его
утвердить их веру в то, что он говорил: Матф. XX, 20—28 и Марк. X, 35—45.
Притча о хозяине и работнике, пришедшем с поля, сказанная в ответ на прямую просьбу учеников
утвердить, умножить в них веру, еще яснее определяет основу той веры, которой учит
Христос.
На слова
Христа, что надо прощать брату не раз, а семь раз семьдесят, ученики, ужасаясь трудности исполнения этого правила, говорят: да, но… надо верить, чтоб исполнять это;
утверди же, умножь в нас веру.
На просьбу учеников
утвердить в них веру
Христос говорит: когда хозяин придет с работником с поля, то не велит ему сейчас обедать, а велит убрать скотину и служить, а потом уж работник садится за стол и обедает.
Мы говорим: «трудно жить по учению
Христа!» Да как же не трудно, когда мы сами старательно всей жизнью нашей скрываем от себя наше положение и старательно
утверждаем в себе доверие к тому, что наше положение совсем не то, какое есть, а совершенно другое.
И кончилось тем, что мир стал жить жизнью, которая стала хуже языческой жизни, и церковь стала не только оправдывать эту жизнь, но
утверждать, что в этом-то и состоит учение
Христа.
Неточные совпадения
— А они
Христа отрицаются, нашу, говорят, любовь
утверждает наука, и это, дескать, крепче. Не широко это у них и не ясно.
«А что, если всем этим прославленным безумцам не чужд геростратизм? — задумался он. — Может быть, многие разрушают храмы только для того, чтоб на развалинах их
утвердить свое имя? Конечно, есть и разрушающие храмы для того, чтоб — как
Христос — в три дня создать его. Но — не создают».
— Ныне скудоумные и маломысленные, соблазняемые смертным грехом зависти,
утверждают, что богатые суть враги людей, забывая умышленно, что не в сокровищах земных спасение душ наших и что все смертию помрем, яко же и сей верный раб
Христов…
— Был проповедник здесь, в подвале жил, требухой торговал на Сухаревке. Учил: камень — дурак, дерево — дурак, и бог — дурак! Я тогда молчал. «Врешь, думаю,
Христос — умен!» А теперь — знаю: все это для утешения! Все — слова.
Христос тоже — мертвое слово. Правы отрицающие, а не утверждающие. Что можно
утверждать против ужаса? Ложь. Ложь утверждается. Ничего нет, кроме великого горя человеческого. Остальное — дома, и веры, и всякая роскошь, и смирение — ложь!
Достоевский, по которому можно изучать душу России, в своей потрясающей легенде о Великом Инквизиторе был провозвестником такой дерзновенной и бесконечной свободы во
Христе, какой никто еще в мире не решался
утверждать.