Неточные совпадения
Я чувствовал, что, прими я закон
Христа, я останусь один, и мне может быть плохо, мне придется быть гонимым и плачущим, то самое, что
сказал Христос.
Я буду смеяться и веселиться, то самое, что
сказал Христос.
Расскажу подробно, как уничтожилось во мне всякое сомнение о том, что слова эти не могут быть понимаемы иначе, как в том смысле, что
Христос запрещает всяческие человеческие учреждения судов, и словами этими ничего не мог
сказать другого.
Но этого тоже нет, напротив, ясно по связи речи, что, говоря: не судите,
Христос говорит именно о судах, учреждениях: по Матфею и Луке, перед тем, чтобы
сказать: не судите и не осуждайте, он говорит: не противьтесь злому, терпите зло, делайте добро всем.
Так называемые верующие верят, что
Христос — бог, второе лицо троицы, сошедшее на землю для того, чтобы дать людям пример жизни, и исполняют сложнейшие дела, нужные для совершения таинств, для постройки церквей, для посылки миссионеров, учреждения монастырей, управления паствой, исправления веры, но одно маленькое обстоятельство они забывают — делать то, что он
сказал.
Не найдя лучшего сравнения, я употребил это. И вспомнил, что
Христос, преподавая свое учение, употребил это самое сравнение. Он
сказал: я разрушу ваш храм и в три дня построю новый. И за это самое его распяли. И за это самое и теперь распинают его учение.
Насколько я знал тогда Ветхий Завет, в особенности последние книги Моисея, в которых изложены такие мелочные, бессмысленные и часто жестокие правила, при каждом из которых говорится: «и бог
сказал Моисею», мне казалось странным, чтобы
Христос мог утвердить весь этот закон, и непонятно, зачем он это сделал.
Если Иоанн Златоуст признает закон
Христа, то он должен
сказать: кто же будет исторгать глаза и зубы и сажать в темницу?
Бог
сказал: исторгать зубы, а сын
сказал: не исторгать, — надо признать одно из двух, и Иоанн Златоуст и за ним вся церковь признает повеление отца, т. е. Моисея, и отрицает повеление сына, т. е.
Христа, которого учение будто бы исповедует.
Среди еврейского народа, запутанного бесчисленными внешними правилами, наложенными на него левитами под видом божеских законов, пред каждым из которых стоит изречение: «и бог
сказал Моисею», — является
Христос.
А должен сознаться, что для меня признать, что
Христос мог в этом месте
сказать такие неясные слова, давая возможность понимать их так, что от них ничего не оставалось, для меня признать это было бы то же, что отречься от всего Евангелия.
Христос не мог
сказать и не
сказал этого ужасного слова, и тот первый, простой, прямой смысл всего места, который поразил меня и поражает всякого, есть истинный.
Говорится, что
Христос сам утвердил клятву на суде, когда на слова первосвященника: «Заклинаю тебя богом живым», отвечал: ты
сказал; говорится, что апостол Павел призывает бога во свидетельство истины своих слов, что есть, очевидно, та же клятва; говорится, что клятвы были предписаны законом Моисеевым, но господь не отменил этих клятв; говорится, что отменяются только клятвы пустые, фарисейски-лицемерные.
Ведь если бы
Христос не
сказал этого, не
сказал — не присягайте никому, то он должен бы был
сказать это.
Может быть,
скажут, что во времена
Христа зло это было незаметно.
Отчего я
скажу, что
Христос не видал этого зла?
В послании своем, в конце его, как бы в заключение всего, апостол Иаков говорит (гл. V, ст. 12): прежде же всего, братия мои, не клянитесь ни небом, ни землею, ни другою какою клятвою, но да будет у вас: да, да и нет, нет; дабы вам не подпасть осуждению. Апостол прямо говорит, почему не следует клясться: клятва сама по себе кажется не преступною, но от нее подпадают осуждению, и потому не клянитесь никак.Как еще яснее
сказать то, что сказано и
Христом и апостолом?
Мы так пропустили мимо ушей и забыли всё то, что он
сказал нам о нашей жизни — о том, что не только убивать, но гневаться нельзя на другого человека, что нельзя защищаться, а надо подставлять щеку, что надо любить врагов, — что нам теперь, привыкшим называть людей, посвятивших свою жизнь убийству, — христолюбивым воинством, привыкшим слушать молитвы, обращенные ко
Христу о победе над врагами, славу и гордость свою полагающим в убийстве, в некоторого рода святыню возведшим символ убийства, шпагу, так что человек без этого символа, — без ножа, — это осрамленный человек, что нам теперь кажется, что
Христос не запретил войны, что если бы он запрещал, он бы
сказал это яснее.
Для того, чтобы под сыном человеческим разуметь что-нибудь другое, чем то, что значат слова, надо доказать то, что
Христос умышленно употреблял для обозначения того, что он хотел
сказать, слова, имеющие совсем другое значение.
Эта поправка взгляда на жизнь, эта μετάνοια есть краеугольный камень учения
Христа, как он и
сказал в конце этой притчи.
Сын человеческий, по выражению
Христа, как царь (34),
скажет: «Придите благословенные отца, наследуйте царство за то, что вы поили, кормили, одевали, принимали, утешали меня, потому что я всё тот же один и в вас, и в малых сих, которых вы жалели и которым делали добро.
Только этой вечной жизни учит
Христос по всем Евангелиям, и, как ни странно это
сказать про
Христа, который лично воскрес и обещал всех воскресить, никогда
Христос не только ни одним словом не утверждал личное воскресение и бессмертие личности за гробом, но и тому восстановлению мертвых в царстве мессии, которое основали фарисеи, придавал значение, исключающее представление о личном воскресении.
Если, как учат богословы, основа веры
Христовой — в том, что
Христос воскрес, то, казалось бы, меньшее, чего можно желать, — это то, чтобы
Христос, зная, что он воскреснет и что в этом будет состоять главный догмат веры в него, хотя бы один раз определенно и ясно
сказал это.
Как может христианин, исповедующий божественность
Христа и его учения, как бы он ни понимал его, говорить, что он хочет верить и не может? Сам бог, придя на землю,
сказал: вам предстоят вечные мучения, огонь, вечная тьма кромешная, и вот спасенье вам — в моем учении и исполнении его. Не может такой христианин не верить в предлагаемое спасенье, не исполнять его и говорить: «помоги моему неверию».
И на такое требование усиления веры
Христос отвечает им, что желание их напрасно и что ничем нельзя заставить их верить тому, во что они не верят. Он говорит: «Если
скажу вам, вы не поверите» (Луки XXII, 67). «Я
сказал вам, и не верите. Вы не верите, ибо вы не из овец моих, как я
сказал вам» (Иоан. X, 25, 26).
Ужасно
сказать (но мне иногда кажется): не будь вовсе учения
Христа с церковным учением, выросшим на нем, то те, которые теперь называются христианами, были бы гораздо ближе к учению
Христа, т. е. к разумному учению о благе жизни, чем они теперь.
Люди томятся жаждой, едят грязь, пьют кровь друг друга, но учители их
сказали им, что они погибнут, если пойдут к тому ключу, к которому призывает
Христос.
«Горе вам, —
сказал Христос, — горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, за то, что заперли вы от людей царство небесное. Сами не взошли и не даете другим войти в него. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, за то, что поедаете домы вдов и на виду молитесь подолгу. За это вы еще больше виноваты. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, за то, что обходите моря и земли, чтобы обращать в свою веру, а когда обратите, то сделаете обращенного хуже, чем он был. Горе вам, вожаки слепые!…
С тех пор, как заповеди
Христа поставлены перед человечеством, началась эта работа, и не кончится она до тех пор, пока не будет исполнено всё, как и
сказал это
Христос (Матф. V, 18).