Церковь говорит: учение Христа неисполнимо потому, что жизнь здешняя есть образчик жизни настоящей; она хороша быть не может, она вся есть зло. Наилучшее средство прожить эту жизнь состоит в том, чтобы презирать ее и жить верою (т. е. воображением) в
жизнь будущую, блаженную, вечную; а здесь жить — как живется, и молиться.
Неточные совпадения
И что будет представляться еще трогательнее
будущему историку — это то, что он найдет, что у людей этих был учитель, ясно, определенно указавший им, что им должно делать, чтобы жить счастливее, и что слова этого учителя были объяснены одними так, что он на облаках придет всё устроить, а другими так, что слова этого учителя прекрасны, но неисполнимы, потому что
жизнь человеческая не такая, какую бы мы хотели, и потому не стоит ею заниматься, а разум человеческий должен быть направлен на изучение законов этой
жизни без всякого отношения к благу человека.
Смерть, смерть, смерть каждую секунду ждет вас.
Жизнь ваша всегда совершается в виду смерти. Если вы трудитесь лично для себя в
будущем, то вы сами знаете, что в
будущем для вас одно — смерть. И эта смерть разрушает всё то, для чего вы трудились. Стало быть,
жизнь для себя не может иметь никакого смысла. Если есть
жизнь разумная, то она должна быть какая-нибудь другая, т. е. такая, цель которой не в
жизни для себя в
будущем. Чтобы жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить
жизни.
Понятие о
будущей личной
жизни пришло к нам не из еврейского учения и не из учения Христа.
Как ни странно это покажется, но нельзя не сказать, что верование в
будущую личную
жизнь есть очень низменное и грубое представление, основанное на смешении сна со смертью и свойственное всем диким народам, и что еврейское учение, не говоря уже о христианском, стояло неизмеримо выше его.
Христос противополагает личной
жизни не загробную
жизнь, а
жизнь общую, связанную с
жизнью настоящей, прошедшей и
будущей всего человечества,
жизнь сына человеческого.
Всякое осмысливание личной
жизни, если она не основывается на отречении от себя для служения людям, человечеству — сыну человеческому, есть призрак, разлетающийся при первом прикосновении разума. В том, что моя личная
жизнь погибает, а
жизнь всего мира по воле отца не погибает и что одно только слияние с ней дает мне возможность спасения, в этом я уж не могу усомнится. Но это так мало в сравнении с теми возвышенными религиозными верованиями в
будущую жизнь! Хоть мало, но верно.
Одно, что можно — это спасти себя, свою душу для
будущей жизни.
Мы делаем хуже страуса: чтобы сомнительно обеспечить не нашу сомнительную
жизнь в сомнительном
будущем, мы наверно губим нашу верную
жизнь в верном настоящем.
Есть даже странное убеждение, что они не нужны, что религия есть только известные слова о
будущей жизни, о боге, известные обряды, очень полезные для спасения души по мнению одних и ни на что ненужные по мнению других, а что
жизнь идет сама собой и что для нее не нужно никаких основ и правил; нужно только делать то, что велят.
Такое отлучение от матери, через всю длину огромного дома, несмотря на уверения, что это необходимо для маменькиного здоровья, что
жизнь будущего братца или сестрицы от этого зависит, показалось мне вовсе не нужным; только впоследствии я узнал настоящую причину этого удаления.
— В настоящее время, пришедши в преклонность моих лет, я, милостивый государь, вижу себя лишенною пристанища. А как я, с самых малых лет, имела к божественному большое пристрастие, то и хожу теперь больше по святым монастырям и обителям, не столько помышляя о настоящей жизни, сколько о
жизни будущей…
Неточные совпадения
Он порешил однажды навсегда, что старая
жизнь безвозвратно канула в вечность и что, следовательно, незачем и тревожить этот хлам, который не имеет никакого отношения к
будущему.
Когда он передал Кити совет Степана Аркадьича ехать за границу, он очень удивился, что она не соглашалась на это, а имела насчет их
будущей жизни какие-то свои определенные требования.
По рассказам Вареньки о том, что делала мадам Шталь и другие, кого она называла, Кити уже составила себе план
будущей жизни.
В его
будущей супружеской
жизни не только не могло быть, по его убеждению, ничего подобного, но даже все внешние формы, казалось ему, должны были быть во всем совершенно не похожи на
жизнь других.
Он даже не имел никаких планов и целей для
будущей жизни; он предоставлял решение этого другим, зная, что всё будет прекрасно.