Неточные совпадения
Я прожил на свете 55 лет и, за исключением 14 или 15 детских, 35 лет я прожил нигилистом в настоящем значении этого слова, то есть не социалистом и революционером, как обыкновенно понимают это слово, а нигилистом в смысле отсутствия всякой
веры.
Я перешел от нигилизма к церкви только потому, что сознал невозможность жизни без
веры, без знания того, что хорошо и дурно помимо моих животных инстинктов.
Правила, даваемые церковью о
вере в догматы, о соблюдении таинств, постов, молитв, мне были не нужны; а правил, основанных на христианских истинах, не было.
Смущало меня больше всего то, что всё зло людское — осуждение частных людей, осуждение целых народов, осуждение других
вер и вытекавшие из таких осуждений: казни, войны, всё это оправдывалось церковью.
Богословские объяснения о том, что изречения нагорной проповеди суть указания того совершенства, к которому должен стремиться человек, но что падший человек — весь в грехе и своими силами не может достигнуть этого совершенства, что спасенье человека в
вере, молитве и благодати, — объяснения эти не удовлетворяли меня.
Но я чувствовал, что я мало верю и потому не могу молиться. Мне говорили, что надо молиться, чтобы бог дал
веру, ту
веру, которая дает ту молитву, которая дает ту
веру, которая дает ту молитву и т. д., до бесконечности.
Вот
вера в эти «тогу», в эти пустые кумиры и заслоняла от меня истину. На дороге к ней, заграждая ее свет, стояли предо мной те «тогу», от которых я не в силах был отречься.
Как же может судить и приговаривать по суду человек, который, по исповедуемой им
вере, должен всем всегда прощать?
В том же послании Иакова (гл. II, 1—13) говорится: 1) братия мои!
вера в господа нашего Иисуса Христа прославленного да будет без лицеприятия.
3) Послушайте, братия мои возлюбленные, не нищих ли мира сего бог избрал быть богатыми
верою и наследниками царствия, которое обещал он любящим его?
Так называемые верующие верят, что Христос — бог, второе лицо троицы, сошедшее на землю для того, чтобы дать людям пример жизни, и исполняют сложнейшие дела, нужные для совершения таинств, для постройки церквей, для посылки миссионеров, учреждения монастырей, управления паствой, исправления
веры, но одно маленькое обстоятельство они забывают — делать то, что он сказал.
И потому мы верим во всё это в том только смысле, что это есть идеал, к которому должно стремиться человечество, — идеал, который достигается молитвою и
верою в таинства, в искупление и в воскресение из мертвых.
Бог сошел на землю; сын бога — одно лицо святой троицы, — вочеловечился, искупил грех Адама; бог этот, нас приучили так думать, должен был сказать что-нибудь таинственно-мистическое, такое, что трудно понять, что можно понять только помощью
веры и благодати, и вдруг слова бога так просты, так ясны, так разумны. Бог говорит просто: не делайте друг другу зла — не будет зла. Неужели так просто откровение бога? Неужели только это сказал бог? Нам кажется, что мы это всё знаем. Это так просто.
Я принимал на
веру то с детства внушенное мне толкование, что оба закона эти суть произведения святого духа, что законы эти соглашаются, что Христос утверждает закон Моисея и дополняет и восполняет его.
Всякий пророк — учитель
веры, открывая людям закон бога, всегда встречает между людьми уже то, что эти люди считают законом бога, и не может избежать двоякого употребления слова закон, означающего то, что эти люди считают ложно законом бога ваш закон, и то, что есть истинный, вечный закон бога.
Во всех толкованиях делается игра слов и говорится о том, что Христос исполнил закон Моисея тем, что на нем исполнились пророчества, и о том, что Христос через нас, через
веру людей в себя, исполнил закон.
Кроме того, людям, которые, не зная нашей
веры, требуют от нас того, чтобы мы резали людей, мы можем еще отвечать то, что и ваши жрецы не оскверняют своих рук, чтобы ваш бог принял их жертвы.
Так относились к войне христиане первых веков и так говорили их учителя, обращаясь к сильным мира, и говорили так в то время, когда сотнями и тысячами гибли мученики за исповедание Христовой
веры.
Ложное представление, приведшее к этому, есть то, что называется догматическою христианскою
верой, — тою самою, которой с детства учат всех исповедующих церковную христианскую
веру по разным православным, католическим и протестантским катехизисам.
Вера эта, по определению верующих же, есть признание существующим того, что кажется (это сказано у Павла и повторяется во всех богословиях и катехизисах как лучшее определение
веры). И вот это-то признание существующим того, что кажется, и привело людей к такому странному утверждению того, что учение Христа хорошо для людей, но не годится для людей.
Учение этой
веры в самом точном его выражении такое: личный бог, существующий вечно, один в трех лицах, вдруг вздумал сотворить мир духов.
Состояние человека трудящегося, страдающего, избирающего добро и избегающего зла и умирающего, то, которое есть и помимо которого мы не можем себе ничего представить, по учению этой
веры не есть настоящее положение человека, а есть несвойственное ему, случайное, временное положение.
И еще с большей торжественностью и уверенностью утверждается то, что после Христа
верою в него человек освобождается от греха, т. е. что человеку после Христа не нужно уже разумом освещать свою жизнь и избирать то, что для него лучше.
Жизнь, какая есть здесь, на земле, со всеми ее радостями, красотами, со всею борьбой разума против тьмы, — жизнь всех людей, живших до меня, вся моя жизнь с моей внутренней борьбой и победами разума есть жизнь не истинная, а жизнь павшая, безнадежно испорченная; жизнь же истинная, безгрешная — в
вере, т. е. в воображении, т. е. в сумасшествии.
Только представление существующим того, что не существует, и несуществующим того, что существует, могло привести к этому удивительному противоречию. И такое ложное представление я нашел в проповедуемой 1500 лет псевдо-христианской
вере.
В учении искупления два основные положения, на которые всё опирается: 1) законная жизнь человеческая есть жизнь блаженная, жизнь же мирская здесь есть жизнь дурная, не поправимая усилиями человека, и 2) спасение от этой жизни — в
вере.
Церковь говорит: учение Христа неисполнимо потому, что жизнь здешняя есть образчик жизни настоящей; она хороша быть не может, она вся есть зло. Наилучшее средство прожить эту жизнь состоит в том, чтобы презирать ее и жить
верою (т. е. воображением) в жизнь будущую, блаженную, вечную; а здесь жить — как живется, и молиться.
Если, как учат богословы, основа
веры Христовой — в том, что Христос воскрес, то, казалось бы, меньшее, чего можно желать, — это то, чтобы Христос, зная, что он воскреснет и что в этом будет состоять главный догмат
веры в него, хотя бы один раз определенно и ясно сказал это.
И, объяснив Петру, что на этой сыновности богу зиждется истинная
вера, Христос говорит другим ученикам, чтобы они и не говорили вперед, что именно он, Иисус — мессия.
«Но где взять
веры для того, чтобы исполнять его, всегда следовать ему и никогда не отрекаться от него? Верую, господи, помоги моему неверию».
Ученики просили Христа утвердить в них
веру. «Хочу делать хорошее, и делаю дурное», — говорит апостол Павел.
Человек тонет и просит о спасении. Ему подают веревку, которая одна может спасти его, а утопающий человек говорит: утвердите во мне
веру, что веревка эта спасет меня. Верю, говорит человек, что веревка спасет меня, но помогите моему неверию.
И вот они взывают к кому-то: «Утверди в нас
веру в то, что мы не погибнем».
Но этого невозможно сделать. Для того, чтобы у них была
вера в то, что они не погибнут, им надо перестать делать то, что их губит, и начать делать то, что их спасает — им надо взяться за веревку спасенья. А они не хотят этого сделать, а хотят увериться в том, что они не погибнут, несмотря на то, что на их глазах один за другим гибнут их товарищи. И это-то желание свое увериться в том, чего нет, они называют
верой. Понятно, что им всегда мало
веры и хочется иметь больше.
Когда я понял учение Христа, только тогда я понял также, что то, что люди эти называют
верой, не есть
вера, и что эту-то самую ложную
веру и опровергает апостол Иаков в своем послании. (Послание это долго не принималось церковью и, когда было принято, подверглось некоторым извращениям: некоторые слова выкидываются, некоторые переставляются или переводятся произвольно. Я оставлю принятый перевод, исправляя только неточности по Тишендорфскому тексту.)
«Что в том пользы, братия мои, — говорит Иаков, — если человек полагает, что он имеет
веру, а дел не имеет?
Не может
вера спасти его.
Так-то и
вера, если от нее нет дел, мертва сама по себе.
И всякий может сказать: у тебя
вера, а у меня дела, покажи мне
веру твою без дел, а я покажу тебе делами моими мою
веру.
Хочешь ли узнать, пустой человек, что
вера без дел мертва?
Видишь, что
вера содействовала делам его, а делами совершилась
вера?
Видите, что делами становится праведным человек, а не
верою только.
Потому что так же, как тело без души мертво, так и
вера без дел мертва».
Иаков говорит, что единственный признак
веры — дела, вытекающие из нее, и что потому
вера, из которой не вытекают дела, есть только слова, которыми как не накормишь никого, так и не сделаешь себя праведным и не спасешься. И потому
вера, из которой не вытекают дела, не есть
вера. Это только желание верить во что-нибудь, это только ошибочное утверждение на словах, что я верю в то, во что я не верю.
И на такое требование усиления
веры Христос отвечает им, что желание их напрасно и что ничем нельзя заставить их верить тому, во что они не верят. Он говорит: «Если скажу вам, вы не поверите» (Луки XXII, 67). «Я сказал вам, и не верите. Вы не верите, ибо вы не из овец моих, как я сказал вам» (Иоан. X, 25, 26).
Он объясняет (Иоан. V, 44), в чем различие его овец и других, объясняет, почему одни верят, а другие нет, и на чем зиждется
вера.
Учение о жизни, δόξα, есть основа
веры.
Поступки все вытекают из
веры.
Веры же все вытекают из δόξα, того смысла, который мы приписываем жизни.
Поступков может быть бесчисленное количество,
вер тоже очень много; но учений о жизни (δόξα) есть только два: одно из них отрицает, а другое признает Христос.