Если я принадлежу к меньшинству угнетателей, невыгоды неподчинения требованиям правительства будут состоять в том, что меня, как отказавшегося исполнить требования правительства, будут судить и в лучшем случае или оправдают, или, как поступают у нас с менонитами, — заставят отбывать срок службы на невоенной работе; в худшем же случае приговорят к ссылке или заключению в тюрьму на два, три года (я говорю по примерам, бывшим в России), или, может быть, и на более
долгое заключение, может быть, и на казнь, хотя вероятие такого наказания очень малò.
«Нет! Нет! Ни за что я не сознаюсь! — думала она. — Назвать себя перед целым пансионом, чтобы сгореть со стыда на месте, чтобы потом терпеть насмешки и попреки! Терпеть, может быть, строгое наказание,
долгое заключение в темном карцере! О, нет! Это уже слишком! Я не признаюсь ни за что! Ни за что!»
Неточные совпадения
В
заключение Привалов заметил, что ни в каком случае не рассчитывает на доходы с заводов, а будет из этих доходов уплачивать
долг и понемногу, постепенно поднимать производительность заводов.
Тако препроводил он
долгое время в сих опасных преплытиях, награждая веселием ночным скуку дневного
заключения.
А Вихорев думает: «Что ж, отчего и не пошалить, если шалости так дешево обходятся». А тут еще, в
заключение пьесы, Русаков, на радостях, что урок не пропал даром для дочери и еще более укрепил, в ней принцип повиновения старшим, уплачивает
долг Вихорева в гостинице, где тот жил. Как видите, и тут сказывается самодурный обычай: на милость, дескать, нет образца, хочу — казню, хочу — милую… Никто мне не указ, — ни даже самые правила справедливости.
— А впрочем, — кинул Добрецов в
заключение, — так как речь у нас началась с Короната Савича, то я считаю
долгом заявить, что ничего против его намерений не имею. Медицинское поприще, и даже ветеринарное, как заметил мсьё Головлев…
Рассмотрев внимательно свое положение в эту
долгую ночь, пока город спал, а невдалеке сновали тени полицейского Келли и приезжего сыщика, он пришел к
заключению, что от судьбы не уйдешь, судьба же представлялась ему, человеку без языка и без паспорта, в виде неизбежной тюрьмы…