Неточные совпадения
Он знал только, что сказал ей правду, что он ехал туда, где была она, что
всё счастье жизни, единственный смысл жизни он находил теперь в том,
чтобы видеть и слышать ее.
Вронский
видел всю неблаговидность этого дела и что тут дуэли быть не может, что надо
всё сделать,
чтобы смягчить этого титулярного советника и замять дело.
Листок в ее руке задрожал еще сильнее, но она не спускала с него глаз,
чтобы видеть, как он примет это. Он побледнел, хотел что-то сказать, но остановился, выпустил ее руку и опустил голову. «Да, он понял
всё значение этого события», подумала она и благодарно пожала ему руку.
И кучки и одинокие пешеходы стали перебегать с места на место,
чтобы лучше
видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к реке. Для зрителей казалось, что они
все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
Она молча села в карету Алексея Александровича и молча выехала из толпы экипажей. Несмотря на
всё, что он
видел, Алексей Александрович всё-таки не позволял себе думать о настоящем положении своей жены. Он только
видел внешние признаки. Он
видел, что она вела себя неприлично, и считал своим долгом сказать ей это. Но ему очень трудно было не сказать более, а сказать только это. Он открыл рот,
чтобы сказать ей, как она неприлично вела себя, но невольно сказал совершенно другое.
— Ах, такая тоска была! — сказала Лиза Меркалова. — Мы поехали
все ко мне после скачек. И
всё те же, и
всё те же!
Всё одно и то же.
Весь вечер провалялись по диванам. Что же тут веселого? Нет, как вы делаете,
чтобы вам не было скучно? — опять обратилась она к Анне. — Стоит взглянуть на вас, и
видишь, — вот женщина, которая может быть счастлива, несчастна, но не скучает. Научите, как вы это делаете?
Не позаботясь даже о том,
чтобы проводить от себя Бетси, забыв
все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не
видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
«Что как она не любит меня? Что как она выходит за меня только для того,
чтобы выйти замуж? Что если она сама не знает того, что делает? — спрашивал он себя. — Она может опомниться и, только выйдя замуж, поймет, что не любит и не могла любить меня». И странные, самые дурные мысли о ней стали приходить ему. Он ревновал ее к Вронскому, как год тому назад, как будто этот вечер, когда он
видел ее с Вронским, был вчера. Он подозревал, что она не
всё сказала ему.
Он понял это и по тому, что
видел, и более
всего по лицу Анны, которая, он знал, собрала свои последние силы,
чтобы выдерживать взятую на себя роль.
— Хорошо, я поговорю. Но как же она сама не думает? — сказала Дарья Александровна, вдруг почему-то при этом вспоминая странную новую привычку Анны щуриться. И ей вспомнилось, что Анна щурилась, именно когда дело касалось задушевных сторон жизни. «Точно она на свою жизнь щурится,
чтобы не
всё видеть», подумала Долли. — Непременно, я для себя и для нее буду говорить с ней, — отвечала Дарья Александровна на его выражение благодарности.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко
всем молодым мужчинам) целый вечер делала
всё возможное для того,
чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчин, между Вронским и Левиным, она, как женщина,
видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.
Когда ребенок был убран и превращен в твердую куколку, Лизавета Петровна перекачнула его, как бы гордясь своею работой, и отстранилась,
чтобы Левин мог
видеть сына во
всей его красоте.
«Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что
все мы созданы затем,
чтобы мучаться, и что мы
все знаем это и
все придумываем средства, как бы обмануть себя. А когда
видишь правду, что же делать?»
— Мне не нужно спрашивать, — сказал Сергеи Иванович, — мы
видели и
видим сотни и сотни людей, которые бросают
всё,
чтобы послужить правому делу, приходят со
всех сторон России и прямо и ясно выражают свою мысль и цель. Они приносят свои гроши или сами идут и прямо говорят зачем. Что же это значит?
Неточные совпадения
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать,
все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить,
чтобы начальство
увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в сердце.
— Послушай, милая, добрая Бэла, — продолжал Печорин, — ты
видишь, как я тебя люблю; я
все готов отдать,
чтобы тебя развеселить: я хочу, чтоб ты была счастлива; а если ты снова будешь грустить, то я умру.
В продолжение этого времени он имел удовольствие испытать приятные минуты, известные всякому путешественнику, когда в чемодане
все уложено и в комнате валяются только веревочки, бумажки да разный сор, когда человек не принадлежит ни к дороге, ни к сиденью на месте,
видит из окна проходящих плетущихся людей, толкующих об своих гривнах и с каким-то глупым любопытством поднимающих глаза,
чтобы, взглянув на него, опять продолжать свою дорогу, что еще более растравляет нерасположение духа бедного неедущего путешественника.
— Поверьте мне, это малодушие, — отвечал очень покойно и добродушно философ-юрист. — Старайтесь только,
чтобы производство дела было
все основано на бумагах,
чтобы на словах ничего не было. И как только
увидите, что дело идет к развязке и удобно к решению, старайтесь — не то
чтобы оправдывать и защищать себя, — нет, просто спутать новыми вводными и так посторонними статьями.
Что же касается до обысков, то здесь, как выражались даже сами товарищи, у него просто было собачье чутье: нельзя было не изумиться,
видя, как у него доставало столько терпения,
чтобы ощупать всякую пуговку, и
все это производилось с убийственным хладнокровием, вежливым до невероятности.