Неточные совпадения
Матери не нравились в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость в свете, основанная, как она полагала, на
гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь в деревне,
с занятиями скотиной и мужиками; не нравилось очень и то, что он, влюбленный в ее дочь, ездил в дом полтора месяца, чего-то как будто ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли будет честь, если он сделает предложение, и не понимал, что, ездя в дом, где девушка невеста, надо было объясниться.
Не раз говорила она себе эти последние дни и сейчас только, что Вронский для нее один из сотен вечно одних и тех же, повсюду встречаемых молодых людей, что она никогда не позволит себе и думать о нем; но теперь, в первое мгновенье встречи
с ним, ее охватило чувство радостной
гордости.
Но не столько по болезни, сколько по
гордости, как объясняла княгиня, мадам Шталь не была знакома ни
с кем из Русских.
Кити
с гордостью смотрела на своего друга. Она восхищалась и ее искусством, и ее голосом, и ее лицом, но более всего восхищалась ее манерой, тем, что Варенька, очевидно, ничего не думала о своем пении и была совершенно равнодушна к похвалам; она как будто спрашивала только: нужно ли еще петь или довольно?
Несмотря на испытываемое им чувство
гордости и как бы возврата молодости, когда любимая дочь шла
с ним под руку, ему теперь как будто неловко и совестно было за свою сильную походку, за свои крупные, облитые жиром члены. Он испытывал почти чувство человека неодетого в обществе.
Вернувшись в Москву, он
с гордостью объявил жене, что всё приготовлено, что дом будет игрушечка и что он ей очень советует ехать.
— Нет, ему только три месяца, — отвечала
с гордостью Дарья Александровна.
— Ах,
гордость и
гордость! — сказала Дарья Александровна, как будто презирая его зa низость этого чувства в сравнении
с тем, другим чувством, которое знают одни женщины.
Она обняла его плешивеющую голову, подвинулась к нему и
с вызывающею
гордостью подняла кверху глаза.
Долли чувствовала себя смущенною и искала предмета разговора. Хотя она и считала, что
с его
гордостью ему должны быть неприятны похвалы его дома и сада, она, не находя другого предмета разговора, всё-таки сказала ему, что ей очень понравился его дом.
Влиянию его содействовало: его богатство и знатность; прекрасное помещение в городе, которое уступил ему старый знакомый, Ширков, занимавшийся финансовыми делами и учредивший процветающий банк в Кашине; отличный повар Вронского, привезенный из деревни; дружба
с губернатором, который был товарищем, и еще покровительствуемым товарищем, Вронского; а более всего — простые, ровные ко всем отношения, очень скоро заставившие большинство дворян изменить суждение о его мнимой
гордости.
Неточные совпадения
Теперь уж не до
гордости // Лежать в родном владении // Рядком
с отцами,
с дедами, // Да и владенья многие // Барышникам пошли.
Краса и
гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И
с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома
с оранжереями, //
С китайскими беседками // И
с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и
гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе
с людьми или
с судьбою…
Она заплакала, потом
с гордостью подняла голову, отерла слезы и продолжала:
Кстати: Вернер намедни сравнил женщин
с заколдованным лесом, о котором рассказывает Тасс в своем «Освобожденном Иерусалиме». «Только приступи, — говорил он, — на тебя полетят со всех сторон такие страхи, что боже упаси: долг,
гордость, приличие, общее мнение, насмешка, презрение… Надо только не смотреть, а идти прямо, — мало-помалу чудовища исчезают, и открывается пред тобой тихая и светлая поляна, среди которой цветет зеленый мирт. Зато беда, если на первых шагах сердце дрогнет и обернешься назад!»