Часа через три он возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него в голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала в карету, — до гостиной губернского предводителя, в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб
служить в кавалерии и заниматься устройством имения, играют в карты, держат француженок и ездят в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
По его узкому, туго застегнутому фраку, черному галстуку и небольшим усам нетрудно было догадаться, что он
служил в кавалерии, недавно скинул эполеты и не совсем еще отстал от некоторых военных привычек.
Он мне сообщил, что
служил в кавалерии, вышел в отставку поручиком, купил имение в восьми верстах от меня и намерен заниматься хозяйством, что у него было трое детей, но что двое умерли, осталась пятилетняя дочь.
Неточные совпадения
— Я кто такой? Вы знаете: дворянин,
служил два года
в кавалерии, потом так здесь
в Петербурге шлялся, потом женился на Марфе Петровне и жил
в деревне. Вот моя биография!
— Нет-с, Григорий Сергеич, не говорите этого! Этот Полосухин, я вам доложу, сначала
в гвардейской
кавалерии служил, но за буйную манеру переведен тем же чином
в армейскую
кавалерию; там тоже не заслужил-с; ну и приютился у нас… Так это был человек истинно ужаснейший-с!"Мне, говорит, все равно! Я, говорит, и по дорогам разбивать готов!"Конечно-с, этому многие десятки лет прошли-с…
— Ваше превосходительство, — говорю, — позвольте… я нигде не хочу
служить, ни
в пехоте, ни
в кавалерии…
— Я очень рад, что после вашего раскаяния могу все это представить
в самом мягком свете и, Бог даст, не допущу до дурной развязки. Извольте за это сами выбирать себе любой полк; вы где хотите
служить:
в пехоте или
в кавалерии?