Неточные совпадения
Когда Татарин явился со счетом в двадцать шесть рублей с копейками и с дополнением на водку, Левин, которого в другое время, как деревенского жителя,
привел бы в ужас счет на его долю в четырнадцать рублей, теперь не обратил внимания на это, расплатился и отправился домой, чтобы переодеться и ехать
к Щербацким, где решится его судьба.
Но это говорили его вещи, другой же голос в душе говорил, что не надо подчиняться прошедшему и что с собой сделать всё возможно. И, слушаясь этого голоса, он подошел
к углу, где у него стояли две пудовые гири, и стал гимнастически поднимать их, стараясь
привести себя в состояние бодрости. За дверью заскрипели шаги. Он поспешно поставил гири.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать
к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы
привести в порядок свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
Как убившийся ребенок, прыгая,
приводит в движенье свои мускулы, чтобы заглушить боль, так для Алексея Александровича было необходимо умственное движение, чтобы заглушить те мысли о жене, которые в ее присутствии и в присутствии Вронского и при постоянном повторении его имени требовали
к себе внимания.
Попытка развода могла
привести только
к скандальному процессу, который был бы находкой для врагов, для клеветы и унижения его высокого положения в свете.
И действительно, на это дело было потрачено и тратилось очень много денег и совершенно непроизводительно, и всё дело это, очевидно, ни
к чему не могло
привести.
— Хорошо, хорошо. Ах, да! — вдруг обратилась она
к хозяйке, — хороша я… Я и забыла… Я вам
привезла гостя. Вот и он.
И он задумался. Вопрос о том, выйти или не выйти в отставку,
привел его
к другому, тайному, ему одному известному, едва ли не главному, хотя и затаенному интересу всей его жизни.
Левин видел, что так и не найдет он связи жизни этого человека с его мыслями. Очевидно, ему совершенно было всё равно,
к чему
приведет его рассуждение; ему нужен был только процесс рассуждения. И ему неприятно было, когда процесс рассуждения заводил его в тупой переулок. Этого только он не любил и избегал, переводя разговор на что-нибудь приятно-веселое.
Приказчик, ездивший
к купцу, приехал и
привез часть денег за пшеницу. Условие с дворником было сделано, и по дороге приказчик узнал, что хлеб везде застоял в поле, так что неубранные свои 160 копен было ничто в сравнении с тем, что было у других.
Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу
к обеду и в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно
привезти обедать.
«Разумеется», сказал он себе, как будто логический, продолжительный и ясный ход мысли
привел его
к несомненному заключению.
«Один раз увидать ее и потом зарыться, умереть», думал он и, делая прощальные визиты, высказал эту мысль Бетси. С этим посольством Бетси ездила
к Анне и
привезла ему отрицательный ответ.
Послали
к Степану Аркадьичу,
привезли рубашку; она была невозможно широка и коротка.
То она ужасалась на это равнодушие, то радовалась тому, что
привело ее
к этому равнодушию.
Левин ничего не ответил. Выйдя в коридор, он остановился. Он сказал, что
приведет жену, но теперь, дав себе отчет в том чувстве, которое он испытывал, он решил, что, напротив, постарается уговорить ее, чтоб она не ходила
к больному. «За что ей мучаться, как я?» подумал он.
— Нет, — перебила его графиня Лидия Ивановна. — Есть предел всему. Я понимаю безнравственность, — не совсем искренно сказала она, так как она никогда не могла понять того, что
приводит женщин
к безнравственности, — но я не понимаю жестокости,
к кому же?
к вам! Как оставаться в том городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.
— Барыня, голубушка! — заговорила няня, подходя
к Анне и целуя ее руки и плечи. — Вот Бог
привел радость нашему новорожденному. Ничего-то вы не переменились.
Сережа, сияя глазами и улыбкой и держась одною рукой за мать, другою за няню, топотал по ковру жирными голыми ножками. Нежность любимой няни
к матери
приводила его в восхищенье.
— Да, это
приводит меня
к цели моего разговора, — сказал он, с усилием успокоиваясь.
— Одного
привез, водой отлил, — проговорил ездивший за ним помещик, подходя
к Свияжскому. — Ничего, годится.
― Ну, так поедем
к Анне. Сейчас? А? Она дома. Я давно обещал ей
привезти тебя. Ты куда собирался вечером?
— Поезжай с этой же запиской в деревню
к графине Вронской, знаешь? И тотчас же
привези ответ, — сказала она посланному.
«И разве не то же делают все теории философские, путем мысли странным, несвойственным человеку,
приводя его
к знанию того, что он давно знает и так верно знает, что без того и жить бы не мог? Разве не видно ясно в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно, как и мужик Федор, и ничуть не яснее его главный смысл жизни и только сомнительным умственным путем хочет вернуться
к тому, что всем известно?»
Неточные совпадения
Молитвы Иисусовой // Не сотворив, уселися // У земского стола, // Налой и крест поставили, //
Привел наш поп, отец Иван //
К присяге понятых.
Искали, искали они князя и чуть-чуть в трех соснах не заблудилися, да, спасибо, случился тут пошехонец-слепород, который эти три сосны как свои пять пальцев знал. Он вывел их на торную дорогу и
привел прямо
к князю на двор.
И вот вожделенная минута наступила. В одно прекрасное утро, созвавши будочников, он
привел их
к берегу реки, отмерил шагами пространство, указал глазами на течение и ясным голосом произнес:
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и
привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма
к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
С тех пор как я живу и действую, судьба как-то всегда
приводила меня
к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог бы ни умереть, ни прийти в отчаяние!