Неточные совпадения
Герой романа уже начал достигать своего английского
счастия, баронетства и имения, и Анна желала с ним вместе ехать в это имение, как вдруг она
почувствовала, что ему должно быть стыдно и что ей стыдно этого самого.
Вронский ничего и никого не видал. Он
чувствовал себя царем, не потому, чтоб он верил, что произвел впечатление на Анну, — он еще не верил этому, — но потому, что впечатление, которое она произвела на него, давало ему
счастье и гордость.
После страшной боли и ощущения чего-то огромного, больше самой головы, вытягиваемого из челюсти, больной вдруг, не веря еще своему
счастию,
чувствует, что не существует более того, что так долго отравляло его жизнь, приковывало к себе всё внимание, и что он опять может жить, думать и интересоваться не одним своим зубом.
Тогда он считал себя несчастливым, но
счастье было впереди; теперь же он
чувствовал, что лучшее
счастье было уже назади.
— Вы ехали в Ергушово, — говорил Левин,
чувствуя, что он захлебывается от
счастия, которое заливает его душу. «И как я смел соединять мысль о чем-нибудь не-невинном с этим трогательным существом! И да, кажется, правда то, что говорила Дарья Александровна», думал он.
Наступило молчание. Она всё чертила мелом по столу. Глаза ее блестели тихим блеском. Подчиняясь ее настроению, он
чувствовал во всем существе своем всё усиливающееся напряжение
счастия.
— Пойдемте к мама! — сказала она, взяв его зa руку. Он долго не мог ничего сказать, не столько потому, чтоб он боялся словом испортить высоту своего чувства, сколько потому, что каждый раз, как он хотел сказать что-нибудь, вместо слов, он
чувствовал, что у него вырвутся слезы
счастья. Он взял ее руку и поцеловал.
Он постоянно
чувствовал, что от него требуется многое, чего он не знает, и он делал всё, что ему говорили, и всё это доставляло ему
счастье.
Душевное расстройство Алексея Александровича всё усиливалось и дошло теперь до такой степени, что он уже перестал бороться с ним; он вдруг
почувствовал, что то, что он считал душевным расстройством, было, напротив, блаженное состояние души, давшее ему вдруг новое, никогда неиспытанное им
счастье.
— Нет, я бы
чувствовал хотя немного, что, кроме своего чувства (он не хотел сказать при нем — любви)… и
счастия, всё-таки жаль потерять свободу… Напротив, я этой-то потере свободы и рад.
Он скоро
почувствовал, что осуществление его желания доставило ему только песчинку из той горы
счастия, которой он ожидал.
Он был недоволен ею за то, что она не могла взять на себя отпустить его, когда это было нужно (и как странно ему было думать, что он, так недавно еще не смевший верить тому
счастью, что она может полюбить его, теперь
чувствовал себя несчастным оттого, что она слишком любит его!), и недоволен собой за то, что не выдержал характера.
Блестящие глаза строго и укоризненно взглянули на входившего брата. И тотчас этим взглядом установилось живое отношение между живыми. Левин тотчас же
почувствовал укоризну в устремленном на него взгляде и раскаяние за свое
счастье.
Было нечистое что-то в позе Васеньки, в его взгляде, в его улыбке. Левин видел даже что-то нечистое и в позе и во взгляде Кити. И опять свет померк в его глазах. Опять, как вчера, вдруг, без малейшего перехода, он
почувствовал себя сброшенным с высота
счастья, спокойствия, достоинства в бездну отчаяния, злобы и унижения. Опять все и всё стали противны ему.
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно
почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный мир, но сияющий теперь таким новым светом
счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою силой поднялись в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
— Ах, если бы вы знали то
счастье, которое мы испытываем,
чувствуя всегдашнее Его присутствие в своей душе! — сказала графиня Лидия Ивановна, блаженно улыбаясь.
И он старался вспомнить ее такою, какою она была тогда, когда он в первый раз встретил ее тоже на станции, таинственною, прелестной, любящею, ищущею и дающею
счастье, а не жестоко-мстительною, какою она вспоминалась ему в последнюю минуту. Он старался вспоминать лучшие минуты с нею; но эти минуты были навсегда отравлены. Он помнил ее только торжествующую, свершившуюся угрозу никому ненужного, но неизгладимого раскаяния. Он перестал
чувствовать боль зуба, и рыдания искривили его лицо.
— Нет, — начал он, — есть ли кто-нибудь, с кем бы вы могли стать вон там, на краю утеса, или сесть в чаще этих кустов — там и скамья есть — и просидеть утро или вечер, или всю ночь, и не заметить времени, проговорить без умолку или промолчать полдня, только
чувствуя счастье — понимать друг друга, и понимать не только слова, но знать, о чем молчит другой, и чтоб он умел читать в этом вашем бездонном взгляде вашу душу, шепот сердца… вот что!
Неточные совпадения
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего
счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть
счастье всего этого больше. Это то, чтоб
чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Они
чувствовали себя счастливыми и довольными и в этом качестве не хотели препятствовать
счастию и довольству других.
Весело!.. Да, я уже прошел тот период жизни душевной, когда ищут только
счастия, когда сердце
чувствует необходимость любить сильно и страстно кого-нибудь, — теперь я только хочу быть любимым, и то очень немногими; даже мне кажется, одной постоянной привязанности мне было бы довольно: жалкая привычка сердца!..
— И знаете, Павел Иванович! — сказал Манилов, явя в лице своем выражение не только сладкое, но даже приторное, подобное той микстуре, которую ловкий светский доктор засластил немилосердно, воображая ею обрадовать пациента. — Тогда
чувствуешь какое-то, в некотором роде, духовное наслаждение… Вот как, например, теперь, когда случай мне доставил
счастие, можно сказать образцовое, говорить с вами и наслаждаться приятным вашим разговором…
— Отчего ж неизвестности? — сказал Ноздрев. — Никакой неизвестности! будь только на твоей стороне
счастие, ты можешь выиграть чертову пропасть. Вон она! экое
счастье! — говорил он, начиная метать для возбуждения задору. — Экое
счастье! экое
счастье! вон: так и колотит! вот та проклятая девятка, на которой я всё просадил!
Чувствовал, что продаст, да уже, зажмурив глаза, думаю себе: «Черт тебя побери, продавай, проклятая!»