Неточные совпадения
Матери не нравились в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость в свете, основанная, как она полагала, на гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь в деревне, с занятиями скотиной и мужиками; не нравилось очень и то, что он, влюбленный в ее дочь, ездил в дом полтора месяца, чего-то как будто ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли будет честь, если он сделает
предложение, и не
понимал, что, ездя в дом, где девушка невеста, надо было объясниться.
Теперь она верно знала, что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать
предложение. И тут только в первый раз всё дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут только она
поняла, что вопрос касается не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За что? За то, что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
Долли, с своей стороны,
поняла всё, что она хотела знать; она убедилась, что догадки ее были верны, что горе, неизлечимое горе Кити состояло именно в том, что Левин делал
предложение и что она отказала ему, а Вронский обманул ее, и что она готова была любить Левина и ненавидеть Вронского.
Наивный мужик Иван скотник, казалось,
понял вполне
предложение Левина — принять с семьей участие в выгодах скотного двора — и вполне сочувствовал этому предприятию. Но когда Левин внушал ему будущие выгоды, на лице Ивана выражалась тревога и сожаление, что он не может всего дослушать, и он поспешно находил себе какое-нибудь не терпящее отлагательства дело: или брался за вилы докидывать сено из денника, или наливать воду, или подчищать навоз.
— Разумеется, нет, — сказал Левин. — Впрочем, я так счастлив, что ничего не
понимаю. А ты уж думаешь, что он нынче сделает
предложение? — прибавил он, помолчав.
Неточные совпадения
Не понравился Самгину истерический и подозрительный пессимизм «Тьмы»;
предложение героя «Тьмы» выпить за то, чтоб «все огни погасли», было возмутительно, и еще более возмутил Самгина крик: «Стыдно быть хорошим!» В общем же этот рассказ можно было
понять как сатиру на литературный гуманизм.
Но Самгин уже
понял: испуган он именно тем, что не оскорблен
предложением быть шпионом. Это очень смутило его, и это хотелось забыть.
— Слушайте… Я возобновляю мое
предложение. Достаньте мне проект договора. Я иду до пяти тысяч,
понимаете?
— Конечно, трудно
понять, но это — вроде игрока, который бросает на стол последний червонец, а в кармане держит уже приготовленный револьвер, — вот смысл его
предложения. Девять из десяти шансов, что она его
предложение не примет; но на одну десятую шансов, стало быть, он все же рассчитывал, и, признаюсь, это очень любопытно, по-моему, впрочем… впрочем, тут могло быть исступление, тот же «двойник», как вы сейчас так хорошо сказали.
— Нет, я
предложения не делал совсем, но лишь потому, что не успел; она сама предупредила меня, — не в прямых, конечно, словах, но, однако же, в слишком прозрачных и ясных дала мне «деликатно»
понять, что идея эта впредь невозможна.