Неточные совпадения
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего в известные часы все три барышни с М-llе Linon
подъезжали в коляске
к Тверскому бульвару в своих атласных шубках — Долли в длинной, Натали в полудлинной, а Кити в совершенно короткой, так что статные ножки ее в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им, в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно в эту таинственность совершавшегося.
Подъехав к дому, Облонский высадил сестру, вздохнул, пожал ее руку и отправился в присутствие.
Левин чувствовал, что брат Николай в душе своей, в самой основе своей души, несмотря на всё безобразие своей жизни, не был более неправ, чем те люди, которые презирали его. Он не был виноват в том, что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то умом. Но он всегда хотел быть хорошим. «Всё выскажу ему, всё заставлю его высказать и покажу ему, что я люблю и потому понимаю его», решил сам с собою Левин,
подъезжая в одиннадцатом часу
к гостинице, указанной на адресе.
С бодрым чувством надежды на новую, лучшую жизнь, он в девятом часу ночи
подъехал к своему дому.
Она поднялась и опомнилась; она поняла, что
подъехали к станции и что это был кондуктор.
Подъезжая в двенадцатом часу с железной дороги
к своей квартире, Вронский увидал у подъезда знакомую ему извозчичью карету.
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали
подъезжать кареты
к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
С такими мечтами, осторожно поворачивая лошадь межами, чтобы не топтать свои зеленя, он
подъехал к работникам, рассевавшим клевер.
Подъезжая домой в самом веселом расположении духа, Левин услыхал колокольчик со стороны главного подъезда
к дому.
Место тяги было недалеко над речкой в мелком осиннике.
Подъехав к лесу, Левин слез и провел Облонского на угол мшистой и топкой полянки, уже освободившейся от снега. Сам он вернулся на другой край
к двойняшке-березе и, прислонив ружье
к развилине сухого нижнего сучка, снял кафтан, перепоясался и попробовал свободы движений рук.
— Нисколько, — мрачно сказал Левин, когда они
подъезжали к дому.
Он
подъехал к беседкам в самое выгодное время для того, чтобы не обратить на себя ничьего внимания.
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это не изменилось во всё время езды до дачи.
Подъезжая к дому, он повернул
к ней голову всё с тем же выражением.
Братья должны были проехать через лес, чтобы
подъехать к лугам.
Подъехав к лугу, Левин остановил лошадь.
Потом
подъехали к реке, поставили лошадей под березками и пошли в купальню. Кучер Терентий, привязав
к дереву отмахивающихся от оводов лошадей, лег, приминая траву, в тени березы и курил тютюн, а из купальни доносился до него неумолкавший детский веселый визг.
Окруженная всеми выкупанными, с мокрыми головами, детьми, Дарья Александровна, с платком на голове, уже
подъезжала к дому, когда кучер сказал...
Когда они
подъехали к дому, он высадил ее из кареты и, сделав усилие над собой, с привычною учтивостью простился с ней и произнес те слова, которые ни
к чему не обязывали его; он сказал, что завтра сообщит ей свое решение.
Подъезжая к Петербургу, Алексей Александрович не только вполне остановился на этом решении, но и составил в своей голове письмо, которое он напишет жене. Войдя в швейцарскую, Алексей Александрович взглянул на письма и бумаги, принесенные из министерства, и велел внести за собой в кабинет.
Карета Анны, которую она отсылала и которой велела приехать
к решетке сада Вреде,
подъехала. Анна простилась с ним и уехала домой.
В таких мыслях Левин уже в темноте
подъехал к дому.
Подъезжая к крыльцу Карениных, он взглянул на часы и увидал, что было без десяти минут девять.
Через час Анна рядом с Голенищевым и с Вронским на переднем месте коляски
подъехали к новому красивому дому в дальнем квартале. Узнав от вышедшей
к ним жены дворника, что Михайлов пускает в свою студию, но что он теперь у себя на квартире в двух шагах, они послали ее
к нему с своими карточками, прося позволения видеть его картины.
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастьи, и чем ближе
подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность
к ней. Он вбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он приехал
к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
И чем ближе она
подъезжала к Петербургу, тем радость и значительность этого свидания представлялись ей больше и больше.
Подъехав к серьезному болоту, главной цели поездки, Левин невольно подумывал о том, как бы ему избавиться от Васеньки и ходить без помехи. Степан Аркадьич, очевидно, желал того же, и на его лице Левин видел выражение озабоченности, которое всегда бывает у настоящего охотника пред началом охоты, и некоторой свойственной ему добродушной хитрости.
Дарья Александровна по совету Левина выехала до зари. Дорога была хороша, коляска покойна, лошади бежали весело, и на козлах, кроме кучера, сидел конторщик вместо лакея, посланный Левиным для безопасности. Дарья Александровна задремала и проснулась, только
подъезжая уже
к постоялому двору, где надо было переменять лошадей.
В таких мечтаниях она
подъехала к повороту с большой дороги, ведшему
к Воздвиженскому.
Лицо Анны в ту минуту, как она в маленькой, прижавшейся
к углу старой коляски фигуре узнала Долли, вдруг просияло радостною улыбкой. Она вскрикнула, дрогнула на седле и тронула лошадь галопом.
Подъехав к коляске, она без помощи соскочила и, поддерживая амазонку, подбежала навстречу Долли.
Всё, что она видела,
подъезжая к дому и проходя через него, и теперь в своей комнате, всё производило в ней впечатление изобилия и щегольства и той новой европейской роскоши, про которые она читала только в английских романах, но никогда не видала еще в России и в деревне.
В то время как она отходила
к большим часам, чтобы проверить свои, кто-то
подъехал. Взглянув из окна, она увидала его коляску. Но никто не шел на лестницу, и внизу слышны были голоса. Это был посланный, вернувшийся в коляске. Она сошла
к нему.
«Так и я, и Петр, и кучер Федор, и этот купец, и все те люди, которые живут там по Волге, куда приглашают эти объявления, и везде, и всегда», думала она, когда уже
подъехала к низкому строению Нижегородской станции и
к ней навстречу выбежали артельщики.
Едва Сергей Иванович с Катавасовым успели
подъехать к особенно оживленной нынче народом станции Курской железной дороги и, выйдя из кареты, осмотреть подъезжавшего сзади с вещами лакея, как
подъехали и добровольцы на четырех извозчиках. Дамы с букетами встретили их и в сопровождении хлынувшей за ними толпы вошли в станцию.
Не зная, когда ему можно будет выехать из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал брату, чтобы высылать за ним. Левина не было дома, когда Катавасов и Сергей Иванович на тарантасике, взятом на станции, запыленные как арапы, в 12-м часу дня
подъехали к крыльцу Покровского дома. Кити, сидевшая на балконе с отцом и сестрой, узнала деверя и сбежала вниз встретить его.
Левин смотрел перед собой и видел стадо, потом увидал свою тележку, запряженную Вороным, и кучера, который,
подъехав к стаду, поговорил что-то с пастухом; потом он уже вблизи от себя услыхал звук колес и фырканье сытой лошади; но он так был поглощен своими мыслями, что он и не подумал о том, зачем едет
к нему кучер.
Он вспомнил это только тогда, когда кучер, уже совсем
подъехав к нему, окликнул его.