Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца матери, ей так становилось страшно за то, что она сделала, что она не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить себя лживыми рассуждениями и словами, с тем чтобы всё
оставалось по старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет с сыном.
Неточные совпадения
Она знала вперед, что всё
останется по-старому и даже гораздо хуже, чем по-старому.
Получив письмо мужа, она знала уже в глубине души, что всё
останется по-старому, что она не в силах будет пренебречь своим положением, бросить сына и соединиться с любовником.
— Да; но это всё от него зависит. Теперь я должна ехать к нему, — сказала она сухо. Ее предчувствие, что всё
останется по-старому, — не обмануло ее.
Многие семьи
по годам
остаются на
старых местах, постылых обоим супругам, только потому, что нет ни полного раздора ни согласия.
Неточные совпадения
— Мне его
по знакомству
старый товарищ высылает, — поспешно проговорил Василий Иванович, — но мы, например, и о френологии [Френология — псевдонаука о зависимости психики человека от наружной формы черепа.] имеем понятие, — прибавил он, обращаясь, впрочем, более к Аркадию и указывая на стоявшую на шкафе небольшую гипсовую головку, разбитую на нумерованные четыреугольники, — нам и Шенлейн [Шенлейн, Радемахер — немецкие ученые, медики.] не
остался безызвестен, и Радемахер.
Редакция помещалась на углу тихой Дворянской улицы и пустынного переулка, который, изгибаясь, упирался в железные ворота богадельни. Двухэтажный дом был переломлен: одна часть его
осталась на улице, другая, длиннее на два окна, пряталась в переулок. Дом был
старый, казарменного вида, без украшений
по фасаду, желтая окраска его стен пропылилась, приобрела цвет недубленой кожи, солнце раскрасило стекла окон в фиолетовые тона, и над полуслепыми окнами этого дома неприятно было видеть золотые слова: «Наш край».
Из недели в неделю, изо дня в день тянулась она из сил, мучилась, перебивалась, продала шаль, послала продать парадное платье и
осталась в ситцевом ежедневном наряде: с голыми локтями, и
по воскресеньям прикрывала шею
старой затасканной косынкой.
Между тем она,
по страстной, нервной натуре своей, увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, в его смелость, в самое это стремление к новому, лучшему — но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь, и
осталась верна
старым, прочным понятиям о жизни, о счастье. Он звал к новому делу, к новому труду, но нового дела и труда, кроме раздачи запрещенных книг, она не видела.
— Что вы так смотрите на меня, не по-прежнему,
старый друг? — говорила она тихо, точно пела, — разве ничего не
осталось на мою долю в этом сердце? А помните, когда липы цвели?