Неточные совпадения
— Ну, хорошо. Понято, — сказал Степан Аркадьич. — Так видишь ли: я бы позвал тебя
к себе, но жена не совсем здорова. А вот что: если ты хочешь их видеть, они, наверное, нынче в Зоологическом Саду от четырех до пяти. Кити на коньках катается. Ты поезжай туда, а я заеду, и вместе куда-нибудь
обедать.
Весь день этот Анна провела дома, то есть у Облонских, и не принимала никого, так как уж некоторые из ее знакомых, успев узнать о ее прибытии, приезжали в этот же день. Анна всё утро провела с Долли и с детьми. Она только послала записочку
к брату, чтоб он непременно
обедал дома. «Приезжай, Бог милостив», писала она.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать
к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он
обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и ответить на записки и письма, которые у нее скопились на столе.
К обеду (всегда человека три
обедали у Карениных) приехали: старая кузина Алексея Александровича, директор департамента с женой и один молодой человек, рекомендованный Алексею Александровичу на службе.
Левин поехал рысью домой, чтоб успеть
пообедать и приготовить ружье
к вечеру.
Вместе с путешественником было доложено о приезде губернского предводителя, явившегося и Петербург и с которым нужно было переговорить. После его отъезда нужно было докончить занятия будничные с правителем дел и еще надо было съездить по серьезному и важному делу
к одному значительному лицу. Алексей Александрович только успел вернуться
к пяти часам, времени своего обеда, и,
пообедав с правителем дел, пригласил его с собой вместе ехать на дачу и на скачки.
— Ну, барин,
обедать! — сказал он решительно. И, дойдя до реки, косцы направились через ряды
к кафтанам, у которых, дожидаясь их, сидели дети, принесшие обеды. Мужики собрались — дальние под телеги, ближние — под ракитовый куст, на который накидали травы.
Сергей Иванович давно уже
отобедал и пил воду с лимоном и льдом в своей комнате, просматривая только что полученные с почты газеты и журналы, когда Левин, с прилипшими от пота ко лбу спутанными волосами и почерневшею, мокрою спиной и грудью, с веселым говором ворвался
к нему в комнату.
— Однако надо написать Алексею, — и Бетси села за стол, написала несколько строк, вложила в конверт. — Я пишу, чтоб он приехал
обедать. У меня одна дама
к обеду остается без мужчины. Посмотрите, убедительно ли? Виновата, я на минутку вас оставлю. Вы, пожалуйста, запечатайте и отошлите, — сказала она от двери, — а мне надо сделать распоряжения.
— Я очень рад, что вы приехали, — сказал он, садясь подле нее, и, очевидно желая сказать что-то, он запнулся. Несколько раз он хотел начать говорить, но останавливался. Несмотря на то, что, готовясь
к этому свиданью, она учила себя презирать и обвинять его, она не знала, что сказать ему, и ей было жалко его. И так молчание продолжалось довольно долго. — Сережа здоров? — сказал он и, не дожидаясь ответа, прибавил: — я не буду
обедать дома нынче, и сейчас мне надо ехать.
Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу
к обеду и в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти
обедать.
«Всё равно, — подумал Алексей Александрович, — тем лучше: я сейчас объявлю о своем положении в отношении
к его сестре и объясню, почему я не могу
обедать у него».
— Ах, батюшки, уж пятый, а мне еще
к Долговушину! Так, пожалуйста, приезжай
обедать. Ты не можешь себе представить, как ты меня огорчишь и жену.
В день свадьбы Левин, по обычаю (на исполнении всех обычаев строго настаивали княгиня и Дарья Александровна), не видал своей невесты и
обедал у себя в гостинице со случайно собравшимися
к нему тремя холостяками: Сергей Иванович, Катавасов, товарищ по университету, теперь профессор естественных наук, которого, встретив на улице, Левин затащил
к себе, и Чириков, шафер, московский мировой судья, товарищ Левина по медвежьей охоте.
Было у Алексея Александровича много таких людей, которых он мог позвать
к себе
обедать, попросить об участии в интересовавшем его деле, о протекции какому-нибудь искателю, с которыми он мог обсуждать откровенно действия других лиц и высшего правительства; но отношения
к этим лицам были заключены в одну твердо определенную обычаем и привычкой область, из которой невозможно было выйти.
И, перебирая события последних дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой страшной мысли: и то, что он вчера
обедал не дома, и то, что он настоял на том, чтоб они в Петербурге остановились врознь, и то, что даже теперь шел
к ней не один, как бы избегая свиданья с глазу на глаз.
— Так и не увидимся больше? — сказал Яшвин, вставая и обращаясь
к Вронскому. — Где ты
обедаешь?
— Постой, мне кое-что надо сказать, — и, взяв его короткую руку, она прижала ее
к своей шее. — Да, ничего, что я позвала его
обедать?
— Я не понимаю, — сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выходку брата, — я не понимаю, как можно быть до такой степени лишенным всякого политического такта. Вот чего мы, Русские, не имеем. Губернский предводитель — наш противник, ты с ним ami cochon [запанибрата] и просишь его баллотироваться. А граф Вронский… я друга себе из него не сделаю; он звал
обедать, я не поеду
к нему; но он наш, зачем же делать из него врага? Потом, ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он баллотироваться. Это не делается.
— Так заезжай, пожалуйста,
к Болям, — сказала Кити мужу, когда он в одиннадцать часов, пред тем как уехать из дома, зашел
к ней. — Я знаю, что ты
обедаешь в клубе, папа тебя записал. А утро что ты делаешь?
― А я не знала, что вы здесь, ― сказала она, очевидно не только не сожалея, но даже радуясь, что перебила этот давно известный ей и наскучивший разговор. ― Ну, что Кити? Я
обедаю у вас нынче. Вот что, Арсений, ― обратилась она
к мужу, ― ты возьмешь карету…
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли…
Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо было
к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться
к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
Неточные совпадения
Хлестаков (голосом вовсе не решительным и не громким, очень близким
к просьбе).Вниз, в буфет… Там скажи… чтобы мне дали
пообедать.
Из чего же я хлопочу? Из зависти
к Грушницкому? Бедняжка! он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии будет спрашивать, чему он должен верить: «Мой друг, со мною было то же самое, и ты видишь, однако, я
обедаю, ужинаю и сплю преспокойно и, надеюсь, сумею умереть без крика и слез!»
У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо
пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе
к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
— Только, пожалуйста, не гневайся на нас, — сказал генерал. — Мы тут ни в чем не виноваты. Поцелуй меня и уходи
к себе, потому что я сейчас буду одеваться
к обеду. Ведь ты, — сказал генерал, вдруг обратясь
к Чичикову, —
обедаешь у меня?
Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым он вместе
обедал у прокурора и который с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что начал уже говорить «ты», хотя, впрочем, он с своей стороны не подал
к тому никакого повода.