Неточные совпадения
— Еще бы! Что
ни говори, это одно из удовольствий жизни, — сказал Степан Аркадьич. — Ну, так
дай ты нам, братец ты мой, устриц два, или мало — три десятка, суп с кореньями….
И Корсунский завальсировал, умеряя шаг, прямо на толпу в левом углу залы, приговаривая: «pardon, mesdames, pardon, pardon, mesdames» и, лавируя между морем кружев, тюля и лент и не зацепив
ни за перышко, повернул круто свою
даму, так что открылись ее тонкие ножки в ажурных чулках, а шлейф разнесло опахалом и закрыло им колени Кривину.
Домашний доктор
давал ей рыбий жир, потом железо, потом лапис, но так как
ни то,
ни другое,
ни третье не помогало и так как он советовал от весны уехать за границу, то приглашен был знаменитый доктор.
— Разве вы не знаете, что вы для меня вся жизнь; но спокойствия я не знаю и не могу вам
дать. Всего себя, любовь… да. Я не могу думать о вас и о себе отдельно. Вы и я для меня одно. И я не вижу впереди возможности спокойствия
ни для себя,
ни для вас. Я вижу возможность отчаяния, несчастия… или я вижу возможность счастья, какого счастья!.. Разве оно не возможно? — прибавил он одними губами; но она слышала.
Но не одни эти
дамы, почти все, бывшие в гостиной, даже княгиня Мягкая и сама Бетси, по нескольку раз взглядывали на удалившихся от общего кружка, как будто это мешало им. Только один Алексей Александрович
ни разу не взглянул в ту сторону и не был отвлечен от интереса начатого разговора.
— Ну да, а ум высокий Рябинина может. И
ни один купец не купит не считая, если ему не отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю на охоте, и твой лес стòит пятьсот рублей чистыми деньгами, а он тебе
дал двести в рассрочку. Значит, ты ему подарил тысяч тридцать.
— Очень можно, куда угодно-с, — с презрительным достоинством сказал Рябинин, как бы желая
дать почувствовать, что для других могут быть затруднения, как и с кем обойтись, но для него никогда и
ни в чем не может быть затруднений.
— Волнует, но нельзя оторваться, — сказала другая
дама. — Если б я была Римлянка, я бы не пропустила
ни одного цирка.
«Только при таком решении я поступаю и сообразно с религией, — сказал он себе, — только при этом решении я не отвергаю от себя преступную жену, а
даю ей возможность исправления и даже — как
ни тяжело это мне будет — посвящаю часть своих сил на исправление и спасение ее».
Хотя Алексей Александрович и знал, что он не может иметь на жену нравственного влияния, что из всей этой попытки исправления ничего не выйдет, кроме лжи; хотя, переживая эти тяжелые минуты, он и не подумал
ни разу о том, чтоб искать руководства в религии, теперь, когда его решение совпадало с требованиями, как ему казалось, религии, эта религиозная санкция его решения
давала ему полное удовлетворение и отчасти успокоение.
И
ни то,
ни другое не
давало не только ответа, но
ни малейшего намека на то, что ему, Левину, и всем русским мужикам и землевладельцам делать с своими миллионами рук и десятин, чтоб они были наиболее производительны для общего благосостояния.
— Постойте, княгиня, надевать перчатку,
дайте поцеловать вашу ручку.
Ни за что я так не благодарен возвращению старинных мод, как за целованье рук. — Он поцеловал руку Бетси. — Когда же увидимся?
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые
даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она
ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Но его порода долговечна, у него не было
ни одного седого волоса, ему никто не
давал сорока лет, и он помнил, что Варенька говорила, что только в России люди в пятьдесят лет считают себя стариками, а что во Франции пятидесятилетний человек считает себя dans la force de l’âge, [в расцвете лет,] a сорокалетний — un jeune homme. [молодым человеком.]
—
Ни то,
ни другое. Я завтракаю. Мне, право, совестно.
Дамы, я думаю, уже встали? Пройтись теперь отлично. Вы мне покажите лошадей.
— Муж
даст ей развод, и тогда я опять уеду в свое уединение, а теперь я могу быть полезна и исполню свой долг, как мне это
ни тяжело, не так как другие.
— Нет, молодцом. Только бы тут не подпоили… Я сказал буфетчику, чтобы не
давал ни под каким видом.
Хоры были полны нарядных
дам, перегибавшихся через перила и старавшихся не проронить
ни одного слова из того, что говорилось внизу. Около
дам сидели и стояли элегантные адвокаты, учителя гимназии в очках и офицеры. Везде говорилось о выборах и о том, как измучался предводитель и как хороши были прения; в одной группе Левин слышал похвалу своему брату. Одна
дама говорила адвокату...
В прошлом году он оставил дипломатическую службу, не по неприятности (у него никогда
ни с кем не бывало неприятностей), и перешел на службу в дворцовое ведомство в Москву, для того чтобы
дать наилучшее воспитание своим двум мальчикам.
— О, да, это очень… — сказал Степан Аркадьич, довольный тем, что будут читать и
дадут ему немножко опомниться. «Нет, уж видно лучше
ни о чем не просить нынче» — думал он, — только бы, не напутав, выбраться отсюда».
«Я искал ответа на мой вопрос. А ответа на мой вопрос не могла мне
дать мысль, — она несоизмерима с вопросом. Ответ мне
дала сама жизнь, в моем знании того, что хорошо и что дурно. А знание это я не приобрел ничем, но оно дано мне вместе со всеми, дано потому, что я
ни откуда не мог взять его».
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица!
Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не
дадите ни слова поговорить о деле. Ну что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что
ни работою //
Ни вечною заботою, //
Ни игом рабства долгого, //
Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые //
Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда //
Ни думать,
ни печалиться, //
Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Недаром порывается // В Москву, в новорситет!» // А Влас его поглаживал: // «
Дай Бог тебе и серебра, // И золотца,
дай умную, // Здоровую жену!» // — Не надо мне
ни серебра, //
Ни золота, а
дай Господь, // Чтоб землякам моим // И каждому крестьянину // Жилось вольготно-весело // На всей святой Руси!