Неточные совпадения
— Я тебе говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич
улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул, вспомнив о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть дар предвидения. Она насквозь видит людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна.
Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она — на твоей стороне.
И Степан Аркадьич
улыбнулся.
Никто бы на месте Степана Аркадьича, имея дело с таким отчаянием, не позволил себе
улыбнуться (улыбка показалась бы грубой), но в его улыбке было так много доброты и почти женской нежности, что улыбка его не оскорбляла, а смягчала и успокоивала. Его тихие успокоительные речи и улыбки действовали смягчающе успокоительно, как миндальное масло. И Анна скоро почувствовала это.
Степан Аркадьич рассказал жене причину замедления, и гости
улыбаясь перешептывались между собой. Левин ничего и
никого не замечал; он, не спуская глаз, смотрел на свою невесту.
Он видел, что старик повар
улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к нему объявить, что девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее
никто не слушает.
Она
улыбалась тому, что, хотя она и говорила, что он не может узнавать, сердцем она знала, что не только он узнает Агафью Михайловну, но что он всё знает и понимает, и знает и понимает еще много такого, чего
никто не знает, и что она, мать, сама узнала и стала понимать только благодаря ему.
Неточные совпадения
К ней дамы подвигались ближе; // Старушки
улыбались ей; // Мужчины кланялися ниже, // Ловили взор ее очей; // Девицы проходили тише // Пред ней по зале; и всех выше // И нос и плечи подымал // Вошедший с нею генерал. //
Никто б не мог ее прекрасной // Назвать; но с головы до ног //
Никто бы в ней найти не мог // Того, что модой самовластной // В высоком лондонском кругу // Зовется vulgar. (Не могу…
Вдали ему опять
улыбался новый образ, не эгоистки Ольги, не страстно любящей жены, не матери-няньки, увядающей потом в бесцветной,
никому не нужной жизни, а что-то другое, высокое, почти небывалое…
— Да еще же бы нет! — вскричал наконец Васин (он все продолжал
улыбаться, нисколько не удивляясь на меня), — да это так ведь и бывает всегда, почти со всеми, и первым даже делом; только в этом
никто не признается, да и не надо совсем признаваться, потому что, во всяком случае, это пройдет и из этого ничего не будет.
Но это все неважное: где же важное? А вот: 9-го октября, после обеда, сказали, что едут гокейнсы. И это не важность: мы привыкли. Вахтенный офицер посылает сказать обыкновенно К. Н. Посьету. Гокейнсов повели в капитанскую каюту. Я был там. «А! Ойе-Саброски! Кичибе!» — встретил я их, весело подавая руки; но они молча, едва отвечая на поклон, брали руку. Что это значит? Они, такие ласковые и учтивые, особенно Саброски: он шутник и хохотун, а тут… Да что это у всех такая торжественная мина;
никто не
улыбается?
Ходил доктор торопливой, неслышной походкой, жал крепко руку, когда здоровался, и
улыбался одинаково всем стереотипной докторской улыбкой, которую
никто не разберет.