Неточные совпадения
Она боялась, чтобы дочь, имевшая, как ей казалось, одно время
чувство к Левину, из излишней честности
не отказала бы Вронскому и вообще чтобы приезд Левина
не запутал,
не задержал
дела, столь близкого к окончанию.
Не раз говорила она себе эти последние
дни и сейчас только, что Вронский для нее один из сотен вечно одних и тех же, повсюду встречаемых молодых людей, что она никогда
не позволит себе и думать о нем; но теперь, в первое мгновенье встречи с ним, ее охватило
чувство радостной гордости.
Она ему
не подавала никакого повода, но каждый раз, когда она встречалась с ним, в душе ее загоралось то самое
чувство оживления, которое нашло на нее в тот
день в вагоне, когда она в первый раз увидела его.
«Вопросы о ее
чувствах, о том, что делалось и может делаться в ее душе, это
не мое
дело, это
дело ее совести и подлежит религии», сказал он себе, чувствуя облегчение при сознании, что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
«Итак, — сказал себе Алексей Александрович, — вопросы о ее
чувствах и так далее — суть вопросы ее совести, до которой мне
не может быть
дела. Моя же обязанность ясно определяется. Как глава семьи, я лицо, обязанное руководить ею и потому отчасти лицо ответственное; я должен указать опасность, которую я вижу, предостеречь и даже употребить власть. Я должен ей высказать».
— Входить во все подробности твоих
чувств я
не имею права и вообще считаю это бесполезным и даже вредным, — начал Алексей Александрович. — Копаясь в своей душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно. Твои
чувства — это
дело твоей совести; но я обязан пред тобою, пред собой и пред Богом указать тебе твои обязанности. Жизнь наша связана, и связана
не людьми, а Богом. Разорвать эту связь может только преступление, и преступление этого рода влечет за собой тяжелую кару.
Но и после, и на другой и на третий
день, она
не только
не нашла слов, которыми бы она могла выразить всю сложность этих
чувств, но
не находила и мыслей, которыми бы она сама с собой могла обдумать всё, что было в ее душе.
Он, этот умный и тонкий в служебных
делах человек,
не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он
не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его
чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
Алексей Александрович думал и говорил, что ни в какой год у него
не было столько служебного
дела, как в нынешний; но он
не сознавал того, что он сам выдумывал себе в нынешнем году
дела, что это было одно из средств
не открывать того ящика, где лежали
чувства к жене и семье и мысли о них и которые делались тем страшнее, чем дольше они там лежали.
Необыкновенно было то, что его все
не только любили, но и все прежде несимпатичные, холодные, равнодушные люди восхищаясь им, покорялись ему во всем, нежно и деликатно обходились с его
чувством и
разделяли его убеждение, что он был счастливейшим в мире человеком, потому что невеста его была верх совершенства.
Вернувшись в этот
день домой, Левин испытывал радостное
чувство того, что неловкое положение кончилось и кончилось так, что ему
не пришлось лгать. Кроме того, у него осталось неясное воспоминание о том, что то, что говорил этот добрый и милый старичок, было совсем
не так глупо, как ему показалось сначала, и что тут что-то есть такое, что нужно уяснить.
— Кити!
Не рассердись. Но ты подумай,
дело это так важно, что мне больно думать, что ты смешиваешь
чувство слабости, нежелания остаться одной. Ну, тебе скучно будет одной, ну, поезжай в Москву.
«Эта холодность — притворство
чувства, — говорила она себе. — Им нужно только оскорбить меня и измучать ребенка, а я стану покоряться им! Ни за что! Она хуже меня. Я
не лгу по крайней мере». И тут же она решила, что завтра же, в самый
день рожденья Сережи, она поедет прямо в дом мужа, подкупит людей, будет обманывать, но во что бы ни стало увидит сына и разрушит этот безобразный обман, которым они окружили несчастного ребенка.
С той минуты как он проснулся и понял, в чем
дело, Левин приготовился на то, чтобы,
не размышляя,
не предусматривая ничего, заперев все мысли и
чувства, твердо,
не расстраивая жену, а, напротив, успокаивая и поддерживая ее храбрость, перенести то, что предстоит ему.
Туман, застилавший всё в ее душе, вдруг рассеялся. Вчерашние
чувства с новой болью защемили больное сердце. Она
не могла понять теперь, как она могла унизиться до того, чтобы пробыть целый
день с ним в его доме. Она вошла к нему в кабинет, чтоб объявить ему свое решение.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего
не знаешь и
не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак
не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна,
не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим
чувствам,
не то я смертью окончу жизнь свою».
«Пей, вахлачки, погуливай!» //
Не в меру было весело: // У каждого в груди // Играло
чувство новое, // Как будто выносила их // Могучая волна // Со
дна бездонной пропасти // На свет, где нескончаемый // Им уготован пир!
Грустно видеть, когда юноша теряет лучшие свои надежды и мечты, когда пред ним отдергивается розовый флер, сквозь который он смотрел на
дела и
чувства человеческие, хотя есть надежда, что он заменит старые заблуждения новыми,
не менее проходящими, но зато
не менее сладкими…
Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все
чувства какое-то сладкое томление; в ущелье
не проникал еще радостный луч молодого
дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем.
Одинокая жизнь дала сытную пищу скупости, которая, как известно, имеет волчий голод и чем более пожирает, тем становится ненасытнее; человеческие
чувства, которые и без того
не были в нем глубоки, мелели ежеминутно, и каждый
день что-нибудь утрачивалось в этой изношенной развалине.