Неточные совпадения
Но, пробыв два месяца один в деревне, он убедился, что это
не было одно из тех влюблений, которые он
испытывал в первой молодости; что чувство это
не давало ему минуты покоя; что он
не мог жить,
не решив вопроса: будет или
не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он
не имеет никаких доказательств в том, что ему будет отказано.
И вдруг они оба почувствовали, что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и пили вино, которое должно было бы еще более сблизить их, но что каждый думает только о своем, и одному до другого нет дела. Облонский уже
не раз
испытывал это случающееся после обеда крайнее раздвоение вместо сближения и знал, что надо делать в этих случаях.
Но на своих дочерях она
испытала, как
не легко и
не просто это, кажущееся обыкновенным, дело — выдавать дочерей замуж.
Кити
испытывала после обеда и до начала вечера чувство, подобное тому, какое
испытывает юноша пред битвою. Сердце ее билось сильно, и мысли
не могли ни на чем остановиться.
Она тяжело дышала,
не глядя на него. Она
испытывала восторг. Душа ее была переполнена счастьем. Она никак
не ожидала, что высказанная любовь его произведет на нее такое сильное впечатление. Но это продолжалось только одно мгновение. Она вспомнила Вронского. Она подняла на Левина свои светлые правдивые глаза и, увидав его отчаянное лицо, поспешно ответила...
—
Не знаю, я
не пробовал подолгу. Я
испытывал странное чувство, — продолжал он. — Я нигде так
не скучал по деревне, русской деревне, с лаптями и мужиками, как прожив с матушкой зиму в Ницце. Ницца сама по себе скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хороши только на короткое время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня. Они точно как…
Чувство то было давнишнее, знакомое чувство, похожее на состояние притворства, которое она
испытывала в отношениях к мужу; но прежде она
не замечала этого чувства, теперь она ясно и больно сознала его.
Почему должно иметь доверие, то есть полную уверенность в том, что его молодая жена всегда будет его любить, он себя
не спрашивал; но он
не испытывал недоверия, потому имел доверие и говорил себе, что надо его иметь.
Он
не испытывал того стыда, который обыкновенно мучал его после падения, и он мог смело смотреть в глаза людям.
Уж
не раз
испытав с пользою известное ему средство заглушать свою досаду и всё, кажущееся дурным, сделать опять хорошим, Левин и теперь употребил это средство. Он посмотрел, как шагал Мишка, ворочая огромные комья земли, налипавшей на каждой ноге, слез с лошади, взял у Василья севалку и пошел рассевать.
— Вот он! — сказал Левин, указывая на Ласку, которая, подняв одно ухо и высоко махая кончиком пушистого хвоста, тихим шагом, как бы желая продлить удовольствие и как бы улыбаясь, подносила убитую птицу к хозяину. — Ну, я рад, что тебе удалось, — сказал Левин, вместе с тем уже
испытывая чувство зависти, что
не ему удалось убить этого вальдшнепа.
«Да, я
не прощу ему, если он
не поймет всего значения этого. Лучше
не говорить, зачем
испытывать?» думала она, всё так же глядя на него и чувствуя, что рука ее с листком всё больше и больше трясется.
Народ, доктор и фельдшер, офицеры его полка, бежали к нему. К своему несчастию, он чувствовал, что был цел и невредим. Лошадь сломала себе спину, и решено было ее пристрелить. Вронский
не мог отвечать на вопросы,
не мог говорить ни с кем. Он повернулся и,
не подняв соскочившей с головы фуражки, пошел прочь от гипподрома, сам
не зная куда. Он чувствовал себя несчастным. В первый раз в жизни он
испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам.
Она
не слышала половины его слов, она
испытывала страх к нему и думала о том, правда ли то, что Вронский
не убился. О нем ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего
не отвечала, потому что
не слыхала того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он ясно понял то, о чем он говорит, страх, который она
испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение нашло на него.
Не говоря уже о том, что Кити интересовали наблюдения над отношениями этой девушки к г-же Шталь и к другим незнакомым ей лицам, Кити, как это часто бывает,
испытывала необъяснимую симпатию к этой М-llе Вареньке и чувствовала, по встречающимся взглядам, что и она нравится.
— Ах! если бы все так были, как вы, чувствительны, — сказала Варенька. — Нет девушки, которая бы
не испытала этого. И всё это так неважно.
— Maman хотела зайти к Петровым. Вы
не будете там? — сказала Кити,
испытывая Вареньку.
Не понимая, что это и откуда, в середине работы он вдруг
испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам. Он взглянул на небо во время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая туча, и шел крупный дождь. Одни мужики пошли к кафтанам и надели их; другие, точно так же как Левин, только радостно пожимали плечами под приятным освежением.
— Может быть; но ведь это такое удовольствие, какого я в жизнь свою
не испытывал. И дурного ведь ничего нет.
Не правда ли? — отвечал Левин. — Что же делать, если им
не нравится. А впрочем, я думаю, что ничего. А?
Дети знали Левина очень мало,
не помнили, когда видали его, но
не выказывали в отношении к нему того странного чувства застенчивости и отвращения, которое
испытывают дети так часто к взрослым притворяющимся людям и за которое им так часто и больно достается.
Ей
не только было тяжело, но она начинала
испытывать страх пред новым, никогда
не испытанным ею душевным состоянием.
Она никогда
не испытает свободы любви, а навсегда останется преступною женой, под угрозой ежеминутного обличения, обманывающею мужа для позорной связи с человеком чужим, независимым, с которым она
не может жить одною жизнью.
Вронский, несмотря на свою легкомысленную с виду светскую жизнь, был человек, ненавидевший беспорядок. Еще смолоду, бывши в корпусе, он
испытал унижение отказа, когда он, запутавшись, попросил взаймы денег, и с тех пор он ни разу
не ставил себя в такое положение.
Он и прежде часто
испытывал радостное сознание своего тела, но никогда он так
не любил себя, своего тела, как теперь.
Прелесть, которую он
испытывал в самой работе, происшедшее вследствие того сближение с мужиками, зависть, которую он
испытывал к ним, к их жизни, желание перейти в эту жизнь, которое в эту ночь было для него уже
не мечтою, но намерением, подробности исполнения которого он обдумывал, — всё это так изменило его взгляд на заведенное у него хозяйство, что он
не мог уже никак находить в нем прежнего интереса и
не мог
не видеть того неприятного отношения своего к работникам, которое было основой всего дела.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на него Свияжского есть только его ни на чем
не основанное предположение, и потому он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души ему хотелось
испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Левину невыносимо скучно было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь
испытывал, есть
не исключительное его положение, а общее условие, в котором находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как у мужика на половине дороги, есть
не мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
Он всю эту неделю
не переставая
испытывал чувство, подобное чувству человека, который был бы приставлен к опасному сумасшедшему, боялся бы сумасшедшего и вместе, по близости к нему, боялся бы и за свой ум.
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения сделали то, что он вдруг почувствовал
не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде
не испытывал.
Но к новорожденной маленькой девочке он
испытывал какое-то особенное чувство
не только жалости, но и нежности.
Я была несчастлива и думала, что нельзя быть несчастнее, но того ужасного состояния, которое теперь
испытываю, я
не могла себе представить.
— Я
не мешаю тебе? — сказал Степан Аркадьич, при виде зятя вдруг
испытывая непривычное ему чувство смущения. Чтобы скрыть это смущение, он достал только что купленную с новым способом открывания папиросницу и, понюхав кожу, достал папироску.
И он, отвернувшись от шурина, так чтобы тот
не мог видеть его, сел на стул у окна. Ему было горько, ему было стыдно; но вместе с этим горем и стыдом он
испытывал радость и умиление пред высотой своего смирения.
И поэтому,
не будучи в состоянии верить в значительность того, что он делал, ни смотреть на это равнодушно, как на пустую формальность, во всё время этого говенья он
испытывал чувство неловкости и стыда, делая то, чего сам
не понимает, и потому, как ему говорил внутренний голос, что-то лживое и нехорошее.
Вернувшись в этот день домой, Левин
испытывал радостное чувство того, что неловкое положение кончилось и кончилось так, что ему
не пришлось лгать. Кроме того, у него осталось неясное воспоминание о том, что то, что говорил этот добрый и милый старичок, было совсем
не так глупо, как ему показалось сначала, и что тут что-то есть такое, что нужно уяснить.
Он
не знал того чувства перемены, которое она
испытывала после того, как ей дома иногда хотелось капусты с квасом или конфет, и ни того ни другого нельзя было иметь, а теперь она могла заказать что хотела, купить груды конфет, издержать, сколько хотела денег и заказать какое хотела пирожное.
Он
испытывал в первую минуту чувство подобное тому, какое
испытывает человек, когда, получив вдруг сильный удар сзади, с досадой и желанием мести оборачивается, чтобы найти виновного, и убеждается, что это он сам нечаянно ударил себя, что сердиться
не на кого и надо перенести и утишить боль.
Она, сознав свою вину, но
не высказав ее, стала нежнее к нему, и они
испытали новое удвоенное счастье любви.
Левин ничего
не ответил. Выйдя в коридор, он остановился. Он сказал, что приведет жену, но теперь, дав себе отчет в том чувстве, которое он
испытывал, он решил, что, напротив, постарается уговорить ее, чтоб она
не ходила к больному. «За что ей мучаться, как я?» подумал он.
И, странное дело, он чувствовал себя совершенно холодным и
не испытывал ни горя, ни потери, ни еще меньше жалости к брату.
Отчаяние его еще усиливалось сознанием, что он был совершенно одинок со своим горем.
Не только в Петербурге у него
не было ни одного человека, кому бы он мог высказать всё, что
испытывал, кто бы пожалел его
не как высшего чиновника,
не как члена общества, но просто как страдающего человека; но и нигде у него
не было такого человека.
Он
не видел ничего невозможного и несообразного в представлении о том, что смерть, существующая для неверующих, для него
не существует, и что так как он обладает полнейшею верой, судьей меры которой он сам, то и греха уже нет в его душе, и он
испытывает здесь на земле уже полное спасение.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе
не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он
испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
Вы
не можете себе представить ту жажду его видеть, которую я
испытываю, и потому
не можете представить ту благодарность, которую во мне возбудит ваша помощь.
Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она
испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже
не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
И всё это сделала Анна, и взяла ее на руки, и заставила ее попрыгать, и поцеловала ее свежую щечку и оголенные локотки; но при виде этого ребенка ей еще яснее было, что то чувство, которое она
испытывала к нему, было даже
не любовь в сравнении с тем, что она чувствовала к Сереже.
Вронский в первый раз
испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он
не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило
не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
Кто
не знал ее и ее круга,
не слыхал всех выражений соболезнования, негодования и удивления женщин, что она позволила себе показаться в свете и показаться так заметно в своем кружевном уборе и со своей красотой, те любовались спокойствием и красотой этой женщины и
не подозревали, что она
испытывала чувства человека, выставляемого у позорного столба.
Зная, что что-то случилось, но
не зная, что именно, Вронский
испытывал мучительную тревогу и, надеясь узнать что-нибудь, пошел в ложу брата. Нарочно выбрав противоположный от ложи Анны пролет партера, он, выходя, столкнулся с бывшим полковым командиром своим, говорившим с двумя знакомыми. Вронский слышал, как было произнесено имя Карениных, и заметил, как поспешил полковой командир громко назвать Вронского, значительно взглянув на говоривших.
Он уже забыл о минутном неприятном впечатлении и наедине с нею
испытывал теперь, когда мысль о ее беременности ни на минуту
не покидала его, то, еще новое для него и радостное, совершенно чистое от чувственности наслаждение близости к любимой женщине.