— Так что ж! разве это
не важно? — сказал Сергей Иванович, задетый за живое и тем, что брат его находил неважным то, что его занимало, и в особенности тем, что он, очевидно, почти не слушал его.
—…мрет без помощи? Грубые бабки замаривают детей, и народ коснеет в невежестве и остается во власти всякого писаря, а тебе дано в руки средство помочь этому, и ты не помогаешь, потому что, по твоему, это
не важно. И Сергей Иванович поставил ему дилемму: или ты так неразвит, что не можешь видеть всего, что можешь сделать, или ты не хочешь поступиться своим спокойствием, тщеславием, я не знаю чем, чтоб это сделать.
Неточные совпадения
— Да, всё это кончилось, но всё это и было
не так
важно, как мы думали, — отвечала Анна. — Вообще моя belle soeur слишком решительна.
Анна ничего
не слышала об этом положении, и ей стало совестно, что она так легко могла забыть о том, что для него было так
важно.
— Нет, я всегда хожу одна, и никогда со мной ничего
не бывает, — сказала она, взяв шляпу. И, поцеловав ещё раз Кити и так и
не сказав, что было
важно, бодрым шагом, с нотами под мышкой, скрылась в полутьме летней ночи, унося с собой свою тайну о том, что
важно и что даёт ей это завидное спокойствие и достоинство.
Но Кити в каждом ее движении, в каждом слове, в каждом небесном, как называла Кити, взгляде ее, в особенности во всей истории ее жизни, которую она знала чрез Вареньку, во всем узнавала то, «что было
важно» и чего она до сих пор
не знала.
Но она
не позволила себя перебить. То, что она говорила, было слишком
важно для нее.
Столкновения эти происходили часто и оттого, что они
не знали еще, что друг для друга
важно, и оттого, что всё это первое время они оба часто бывали в дурном расположении духа.
— Кити!
Не рассердись. Но ты подумай, дело это так
важно, что мне больно думать, что ты смешиваешь чувство слабости, нежелания остаться одной. Ну, тебе скучно будет одной, ну, поезжай в Москву.
— Да я
не хочу знать! — почти вскрикнула она. —
Не хочу. Раскаиваюсь я в том, что сделала? Нет, нет и нет. И если б опять то же, сначала, то было бы то же. Для нас, для меня и для вас,
важно только одно: любим ли мы друг друга. А других нет соображений. Для чего мы живем здесь врозь и
не видимся? Почему я
не могу ехать? Я тебя люблю, и мне всё равно, — сказала она по-русски, с особенным, непонятным ему блеском глаз взглянув на него, — если ты
не изменился. Отчего ты
не смотришь на меня?
Это
важно», говорил себе Сергей Иванович, чувствуя вместе с тем, что это соображение для него лично
не могло иметь никакой важности, а разве только портило в глазах других людей его поэтическую роль.
— Ослиное настроение. Все —
не важно, кроме одного. Чувствуешь себя не человеком, а только одним из органов человека. Обидно и противно. Как будто некий инспектор внушает: ты петух и ступай к назначенным тебе курам. А я — хочу и не хочу курицу. Не хочу упражнения играть. Ты, умник, чувствуешь что-нибудь эдакое?
— Итак, на том и останется, что я должен ехать в Вятку, с больной женой, с больным ребенком, по делу, о котором вы говорите, что оно
не важно?..
Преследования и принуждения в делах веры и совести невозможны и нецерковны не в силу права свободы совести или формального принципа веротерпимости, что
не важно и не относится к сущности религии, а в силу долга свободы, обязанности нести бремя, в силу того, что свобода есть сущность христианства.
Неточные совпадения
Впрочем, для нас это вопрос второстепенный;
важно же то, что глуповцы и во времена Иванова продолжали быть благополучными и что, следовательно, изъян, которым он обладал, послужил обывателям
не во вред, а на пользу.
— Эта княжна Мери прехорошенькая, — сказал я ему. — У нее такие бархатные глаза — именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее глазах; нижние и верхние ресницы так длинны, что лучи солнца
не отражаются в ее зрачках. Я люблю эти глаза без блеска: они так мягки, они будто бы тебя гладят… Впрочем, кажется, в ее лице только и есть хорошего… А что, у нее зубы белы? Это очень
важно! жаль, что она
не улыбнулась на твою пышную фразу.
— Послушай, — сказал Грушницкий очень
важно, — пожалуйста,
не подшучивай над моей любовью, если хочешь остаться моим приятелем…
Говорит он скоро и вычурно: он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное
не трогает и которые
важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания.
Я с трепетом ждал ответа Грушницкого; холодная злость овладела мною при мысли, что если б
не случай, то я мог бы сделаться посмешищем этих дураков. Если б Грушницкий
не согласился, я бросился б ему на шею. Но после некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку капитану и сказал очень
важно: «Хорошо, я согласен».