— C’est ça, m-r, c’est lui. Oh que je voudrais le voir ce cher comte. Si vous le voyez, je vous pris bien de lui faire mes compliments. — Capitaine Latour, [ — Я знал одного Сазонова, — говорит кавалерист, — но он,
насколько я знаю, не граф, небольшого роста брюнет, приблизительно вашего возраста. — Это так, это он. О, как я хотел бы видеть этого милого графа. Если вы его увидите, очень прошу передать ему мой привет. — Капитан Латур,] — говорит он, кланяясь.
Интересовались ею только самые злополучные люди, справлявшиеся о том, какого числа будет продаваться за долги их обстановка, да еще интересовались собачьи воры, чтобы узнать, по какому адресу вести украденную ими собаку, чтоб получить награду от публикующего о том, что у него пропала собака. Эти лица,
насколько я знаю, читали газету, а кто были остальные читатели, если только они были, — неизвестно.
— Может быть, это произошло тогда, когда я был совсем еще ребенком? И правда, когда я подумаю так, то начинает что-то припоминаться, но так смутно, отдаленно, неясно, точно за тысячу лет — так смутно! И
насколько я знаю по словам… других людей, в детстве вокруг меня было темно и печально. Отец мой, Василий Васильевич, был очень тяжелый и даже страшный человек.
— Невероятная мистификация!.. Чья-то очень глупая и очень злая шутка, не более! — проговорил он. — И
насколько я знаю Полоярова, — это просто дурак; пожалуй, пустой болтун, каких теперь тысячи щеголяют по белому свету, но что касается до каких-либо действий и идей, то у него ровно никаких идей в голове не имеется, и полагаю, что каждый мало-мальски серьезный заговорщик постыдился бы назвать его своим сотоварищем.
Неточные совпадения
— Ты забыл, что
я — неудавшаяся актриса.
Я тебе прямо скажу: для
меня жизнь — театр,
я — зритель. На сцене идет обозрение, revue, появляются, исчезают различно наряженные люди, которые — как ты сам часто говорил — хотят показать
мне, тебе, друг другу свои таланты, свой внутренний мир.
Я не
знаю —
насколько внутренний.
Я думаю, что прав Кумов, — ты относишься к нему… барственно, небрежно, но это очень интересный юноша. Это — человек для себя…
— Ты все выпытываешь
меня, Клим Иванов! А, конечно, сам лучше, чем
я, все
знаешь. Чего же выпытывать?
Насколько я дурак,
я сам
знаю, ты помоги
мне понять: почему
я дурак?
— Любопытна слишком. Ей все надо
знать — судоходство, лесоводство. Книжница. Книги портят женщин. Зимою
я познакомился с водевильной актрисой, а она вдруг спрашивает:
насколько зависим Ибсен от Ницше? Да черт их
знает, кто от кого зависит!
Я — от дураков.
Мне на днях губернатор сказал, что
я компрометирую себя, давая работу политическим поднадзорным.
Я говорю ему: Превосходительство! Они относятся к работе честно! А он: разве, говорит, у нас, в России, нет уже честных людей неопороченных?
—
Я слышал что-то и об этом, но не
знаю,
насколько это могло бы быть верно, — по-прежнему спокойно и ровно ответил он.
— Это ты про Эмс. Слушай, Аркадий, ты внизу позволил себе эту же выходку, указывая на
меня пальцем, при матери.
Знай же, что именно тут ты наиболее промахнулся. Из истории с покойной Лидией Ахмаковой ты не
знаешь ровно ничего. Не
знаешь и того,
насколько в этой истории сама твоя мать участвовала, да, несмотря на то что ее там со
мною не было; и если
я когда видел добрую женщину, то тогда, смотря на мать твою. Но довольно; это все пока еще тайна, а ты — ты говоришь неизвестно что и с чужого голоса.