Неточные совпадения
«Но что же делать? что делать?» с отчаянием говорил он
себе и не
находил ответа.
Он прикинул воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не поеду. Château des fleurs, там
найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо в свой номер у Дюссо, велел подать
себе ужинать и потом, раздевшись, только успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
Вообще Долли казалось, что она не в спокойном духе, а в том духе заботы, который Долли хорошо знала за
собой и который
находит не без причины и большею частью прикрывает недовольство
собою.
Он
находил это естественным, потому что делал это каждый день и при этом ничего не чувствовал и не думал, как ему казалось, дурного, и поэтому стыдливость в девушке он считал не только остатком варварства, но и оскорблением
себе.
«Но высказать что же? какое решение?» говорил он
себе в гостиной и не
находил ответа.
Но и после, и на другой и на третий день, она не только не
нашла слов, которыми бы она могла выразить всю сложность этих чувств, но не
находила и мыслей, которыми бы она сама с
собой могла обдумать всё, что было в ее душе.
Она говорила
себе: «Нет, теперь я не могу об этом думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие для мыслей никогда не наступало; каждый paз, как являлась ей мысль о том, что она сделала, и что с ней будет, и что она должна сделать, на нее
находил ужас, и она отгоняла от
себя эти мысли.
Тяга была прекрасная. Степан Аркадьич убил еще две штуки и Левин двух, из которых одного не
нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе уже сияла из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус. Над головой у
себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его и когда ясны будут везде звезды Медведицы.
Как ни старался Левин преодолеть
себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не
находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел к
себе вниз, разделся, опять умылся, облекся в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него в комнате, говоря о разных пустяках и не будучи в силах спросить, что хотел.
И теперь, делая догадки о том, кто — кто, какие между ними отношения и какие они люди, Кити воображала
себе самые удивительные и прекрасные характеры и
находила подтверждение в своих наблюдениях.
Князь же, напротив,
находил за границей всё скверным, тяготился европейской жизнью, держался своих русских привычек и нарочно старался выказывать
себя за границей менее Европейцем, чем он был в действительности.
«И для чего она говорит по-французски с детьми? — подумал он. — Как это неестественно и фальшиво! И дети чувствуют это. Выучить по-французски и отучить от искренности», думал он сам с
собой, не зная того, что Дарья Александровна всё это двадцать раз уже передумала и всё-таки, хотя и в ущерб искренности,
нашла необходимым учить этим путем своих детей.
Как же я сделаю это? — опять спрашивал он
себя и не
находил ответа.
И я
найду его, — говорил он
себе, хмурясь больше и больше.
Она спрашивала
себя, куда она поедет, когда ее выгонят из дома, и не
находила ответа.
Опять она остановилась, не
находя связи в своих мыслях. «Нет, — сказала она
себе, — ничего не надо» и, разорвав письмо, переписала его, исключив упоминание о великодушии, и запечатала.
Теперь, когда он держал в руках его письмо, он невольно представлял
себе тот вызов, который, вероятно, нынче же или завтра он
найдет у
себя, и самую дуэль, во время которой он с тем самым холодным и гордым выражением, которое и теперь было на его лице, выстрелив в воздух, будет стоять под выстрелом оскорбленного мужа.
Он видел, что лодка его течет, но он не
находил и не искал течи, может быть, нарочно обманывая
себя.
И он с свойственною ему ясностью рассказал вкратце эти новые, очень важные и интересные открытия. Несмотря на то, что Левина занимала теперь больше всего мысль о хозяйстве, он, слушая хозяина, спрашивал
себя: «Что там в нем сидит? И почему, почему ему интересен раздел Польши?» Когда Свияжский кончил, Левин невольно спросил: «Ну так что же?» Но ничего не было. Было только интересно то, что «оказывалось» Но Свияжский не объяснил и не
нашел нужным объяснять, почему это было ему интересно.
Этот милый Свияжский, держащий при
себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда
найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Представьте
себе, должен бы я был сказать ему, что у вас хозяйство ведется, как у старика, что вы
нашли средство заинтересовывать рабочих в успехе работы и
нашли ту же середину в усовершенствованиях, которую они признают, — и вы, не истощая почвы, получите вдвое, втрое против прежнего.
Вернувшись домой, Вронский
нашел у
себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь часов Алексей Александрович едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо к
себе, несмотря на требование мужа не принимать его, он решил, что поедет.
Здоровая на вид, нарядная кормилица, испугавшись, что ей откажут, проговорила
себе что-то под нос и, запрятывая большую грудь, презрительно улыбнулась над сомнением в своей молочности. В этой улыбке Алексей Александрович тоже
нашел насмешку над своим положением.
Он испытывал в первую минуту чувство подобное тому, какое испытывает человек, когда, получив вдруг сильный удар сзади, с досадой и желанием мести оборачивается, чтобы
найти виновного, и убеждается, что это он сам нечаянно ударил
себя, что сердиться не на кого и надо перенести и утишить боль.
— Я разбит, я убит, я не человек более! — сказал Алексей Александрович, выпуская ее руку, но продолжая глядеть в ее наполненные слезами глаза. — Положение мое тем ужасно, что я не
нахожу нигде, в самом
себе не
нахожу точки опоры.
— Но, друг мой, не отдавайтесь этому чувству, о котором вы говорили — стыдиться того, что есть высшая высота христианина: кто унижает
себя, тот возвысится. И благодарить меня вы не можете. Надо благодарить Его и просить Его о помощи. В Нем одном мы
найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь, — сказала она и, подняв глаза к небу, начала молиться, как понял Алексей Александрович по ее молчанию.
— Во-первых, не качайся, пожалуйста, — сказал Алексей Александрович. — А во вторых, дорога не награда, а труд. И я желал бы, чтобы ты понимал это. Вот если ты будешь трудиться, учиться для того, чтобы получить награду, то труд тебе покажется тяжел; но когда ты трудишься (говорил Алексей Александрович, вспоминая, как он поддерживал
себя сознанием долга при скучном труде нынешнего утра, состоявшем в подписании ста восемнадцати бумаг), любя труд, ты в нем
найдешь для
себя награду.
— И меня возьмите с
собой. Я очень люблю ходить за грибами, — сказал он, глядя на Вареньку, — я
нахожу, что это очень хорошее занятие.
Даже до мелочей Сергей Иванович
находил в ней всё то, чего он желал от жены: она была бедна и одинока, так что она не приведет с
собой кучу родных и их влияние в дом мужа, как его он видел на Кити, а будет всем обязана мужу, чего он тоже всегда желал для своей будущей семейной жизни.
Во глубине души она
находила, что было что-то именно в ту минуту, как он перешел за ней на другой конец стола, но не смела признаться в этом даже самой
себе, тем более не решалась сказать это ему и усилить этим его страдание.
Что-то такое он представлял
себе в езде на степной лошади дикое, поэтическое, из которого ничего не выходило; но наивность его, в особенности в соединении с его красотой, милою улыбкой и грацией движений, была очень привлекательна. Оттого ли, что натура его была симпатична Левину, или потому, что Левин старался в искупление вчерашнего греха
найти в нем всё хорошее, Левину было приятно с ним.
— А знаешь, ты
себе наделаешь бед, — сказал Степан Аркадьич,
найдя фуражку и вставая.
Долли чувствовала
себя смущенною и искала предмета разговора. Хотя она и считала, что с его гордостью ему должны быть неприятны похвалы его дома и сада, она, не
находя другого предмета разговора, всё-таки сказала ему, что ей очень понравился его дом.
— Ну да, ну да, — говорила Дарья Александровна, слушая те самые аргументы, которые она сама
себе приводила, и не
находя в них более прежней убедительности.
«Разумеется, мне всё равно, но всё-таки совестно и ужасно глупо», подумал Левин, утешая
себя тем, что все это делают, и поехал в публичное заседание Комитета, где он должен был
найти свояченицу, чтобы с ней вместе ехать домой.
Так вот, в этом положении другая женщина не могла бы
найти в
себе рессурсов.
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским. У князя Чеченского была жена и семья — взрослые пажи дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья тоже была хороша, князь Чеченский чувствовал
себя счастливее во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он
находит это полезным и развивающим для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Когда Левин думал о том, что он такое и для чего он живет, он не
находил ответа и приходил в отчаянье; но когда он переставал спрашивать
себя об этом, он как будто знал и что он такое и для чего он живет, потому что твердо и определенно действовал и жил; даже в это последнее время он гораздо тверже и определеннее жил, чем прежде.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не
находил этих мыслей в
себе (а он не мог
себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.