Неточные совпадения
Несмотря на то, что он ничего не сказал ей такого, чего не
мог бы сказать при всех, он чувствовал, что она всё более
и более становилась в зависимость от него,
и чем
больше он это чувствовал, тем ему
было приятнее,
и его чувство к ней становилось нежнее.
Если б он
мог слышать, что говорили ее родители в этот вечер, если б он
мог перенестись на точку зрения семьи
и узнать, что Кити
будет несчастна, если он не женится на ней, он бы очень удивился
и не поверил бы этому. Он не
мог поверить тому, что то, что доставляло такое
большое и хорошее удовольствие ему, а главное ей,
могло быть дурно. Еще меньше он
мог бы поверить тому, что он должен жениться.
Даже не
было надежды, чтоб ее пригласили, именно потому, что она имела слишком
большой успех в свете,
и никому в голову не
могло прийти, чтоб она не
была приглашена до сих пор.
Он вглядывался в его болезненное чахоточное лицо,
и всё
больше и больше ему жалко
было его,
и он не
мог заставить себя слушать то, что брат рассказывал ему про артель.
Молодая жена его, как рассказывал Венден, — он
был женат полгода, —
была в церкви с матушкой
и, вдруг почувствовав нездоровье, происходящее от известного положения, не
могла больше стоять
и поехала домой на первом попавшемся ей лихаче-извозчике.
Вронский любил его
и зa его необычайную физическую силу, которую он
большею частью выказывал тем, что
мог пить как бочка, не спать
и быть всё таким же,
и за
большую нравственную силу, которую он выказывал в отношениях к начальникам
и товарищам, вызывая к себе страх
и уважение,
и в игре, которую он вел на десятки тысяч
и всегда, несмотря на выпитое вино, так тонко
и твердо, что считался первым игроком в Английском Клубе.
Pluck, то
есть энергии
и смелости, Вронский не только чувствовал в себе достаточно, но, что гораздо важнее, он
был твердо убежден, что ни у кого в мире не
могло быть этого pluck
больше, чем у него.
— Опасность в скачках военных, кавалерийских,
есть необходимое условие скачек. Если Англия
может указать в военной истории на самые блестящие кавалерийские дела, то только благодаря тому, что она исторически развивала в себе эту силу
и животных
и людей. Спорт, по моему мнению, имеет
большое значение,
и, как всегда, мы видим только самое поверхностное.
Она
была порядочная женщина, подарившая ему свою любовь,
и он любил ее,
и потому она
была для него женщина, достойная такого же
и еще
большего уважения, чем законная жена. Он дал бы отрубить себе руку прежде, чем позволить себе словом, намеком не только оскорбить ее, но не выказать ей того уважения, на какое только
может рассчитывать женщина.
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но
было бы скучно. Разумеется, я,
может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал,
и что в моих руках власть, какая бы она ни
была, если
будет, то
будет лучше, чем в руках многих мне известных, — с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. —
И потому, чем ближе к этому, тем я
больше доволен.
— Ты сказал, чтобы всё
было, как
было. Я понимаю, что это значит. Но послушай: мы ровесники,
может быть, ты
больше числом знал женщин, чем я. — Улыбка
и жесты Серпуховского говорили, что Вронский не должен бояться, что он нежно
и осторожно дотронется до больного места. — Но я женат,
и поверь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их тысячи.
— Ну, в этом вы, по крайней мере, сходитесь со Спенсером, которого вы так не любите; он говорит тоже, что образование
может быть следствием бо́льшего благосостояния
и удобства жизни, частых омовений, как он говорит, но не умения читать
и считать…
Это
были единственные слова, которые
были сказаны искренно. Левин понял, что под этими словами подразумевалось: «ты видишь
и знаешь, что я плох,
и,
может быть, мы
больше не увидимся». Левин понял это,
и слезы брызнули у него из глаз. Он еще раз поцеловал брата, но ничего не
мог и не умел сказать ему.
— Мы с ним
большие друзья. Я очень хорошо знаю его. Прошлую зиму, вскоре после того… как вы у нас
были, — сказала она с виноватою
и вместе доверчивою улыбкой, у Долли дети все
были в скарлатине,
и он зашел к ней как-то.
И можете себе представить, — говорила она шопотом. — ему так жалко стало ее, что он остался
и стал помогать ей ходить за детьми. Да;
и три недели прожил у них в доме
и как нянька ходил за детьми.
Я счастлив,
и счастье мое не
может быть ни
больше, ни меньше, что бы вы ни делали», думал он.
— Едва ли. Он портретист замечательный. Вы видели его портрет Васильчиковой? Но он, кажется, не хочет
больше писать портретов,
и потому
может быть, что
и точно он в нужде. Я говорю, что…
Правда, что легкость
и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу,
и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение
есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал
больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос
и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича
было необходимо так думать, ему
было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы
и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми,
мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
По тону Бетси Вронский
мог бы понять, чего ему надо ждать от света; но он сделал еще попытку в своем семействе. На мать свою он не надеялся. Он знал, что мать, так восхищавшаяся Анной во время своего первого знакомства, теперь
была неумолима к ней за то, что она
была причиной расстройства карьеры сына. Но он возлагал
большие надежды на Варю, жену брата. Ему казалось, что она не бросит камня
и с простотой
и решительностью поедет к Анне
и примет ее.
Одеваясь, она занялась
больше, чем все эти дни, своим туалетом, как будто он
мог, разлюбив ее, опять полюбить за то, что на ней
будет то платье
и та прическа, которые
больше шли к ней.
— Да, это всё
может быть верно
и остроумно… Лежать, Крак! — крикнул Степан Аркадьич на чесавшуюся
и ворочавшую всё сено собаку, очевидно уверенный в справедливости своей темы
и потому спокойно
и неторопливо. — Но ты не определил черты между честным
и бесчестным трудом. То, что я получаю жалованья
больше, чем мой столоначальник, хотя он лучше меня знает дело, — это бесчестно?
— Пожалуйста, не объясняй причины! Я не
могу иначе! Мне очень совестно перед тобой
и перед ним. Но ему, я думаю, не
будет большого горя уехать, а мне
и моей жене его присутствие неприятно.
Левину слышно
было за дверью, как кашлял, ходил, мылся
и что-то говорил доктор. Прошло минуты три; Левину казалось, что прошло
больше часа. Он не
мог более дожидаться.
Алексей Александрович расспросил, в чем состояла деятельность этой новой комиссии,
и задумался. Он соображал, нет ли в деятельности этой комиссии чего-нибудь противоположного его проектам. Но, так как деятельность этого нового учреждения
была очень сложна
и проекты его обнимали очень
большую область, он не
мог сразу сообразить этого
и, снимая pince-nez, сказал...
— Знаешь, на меня нашло почти вдохновение, — говорила она. — Зачем ждать здесь развода? Разве не все равно в деревне? Я не
могу больше ждать. Я не хочу надеяться, не хочу ничего слышать про развод. Я решила, что это не
будет больше иметь влияния на мою жизнь.
И ты согласен?
«Что бы я
был такое
и как бы прожил свою жизнь, если б не имел этих верований, не знал, что надо жить для Бога, а не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет главные радости моей жизни, не существовало бы для меня».
И, делая самые
большие усилия воображения, он всё-таки не
мог представить себе того зверского существа, которое бы
был он сам, если бы не знал того, для чего он жил.