Неточные совпадения
— Maman, отчего же
папа не поехать с нами? — сказала Кити. — И ему веселее и нам.
— Ничего,
папа, — отвечала Долли, понимая, что речь идет о муже. — Всё ездит, я его почти не вижу, — не могла она не прибавить с насмешливою улыбкой.
— Вот как! — проговорил князь. — Так и мне собираться? Слушаю-с, — обратился он к жене садясь. — А ты вот что, Катя, — прибавил он к меньшой дочери, — ты когда-нибудь, в один прекрасный день, проснись и скажи себе: да ведь я совсем здорова и весела, и пойдем с
папа опять рано утром по морозцу гулять. А?
—
Папа сейчас мне начал говорить… мне кажется, он думает только, что мне нужно выйти замуж.
— Вот и
папа приехал! — сказала ей Кити.
— А ты разве её знал,
папа? — спросила Кити со страхом, замечая зажегшийся огонь насмешки в глазах князя при упоминании о мадам Шталь.
— Что такое пиетистка,
папа? — спросила Кити, уже испуганная тем, что то, что она так высоко ценила в госпоже Шталь, имело название.
— Да,
папа, — отвечала Кити. — Но надо знать, что у них трое детей, никого прислуги и почти никаких средств. Он что-то получает от Академии, — оживленно рассказывала она, стараясь заглушить волнение, поднявшееся в ней вследствие странной в отношении к ней перемены Анны Павловны.
—
Папа, не может быть! — вскрикнула Кити.
— О, нет,
папа! — горячо возразила Кити. — Варенька обожает ее. И потом она делает столько добра! У кого хочешь спроси! Ее и Aline Шталь все знают.
— Ах, я давно так не смеялась! — сказала Варенька, собирая зонтик и мешочек. — Какой он милый, ваш
папа!
— Так; ваш
папа приехал, и потом с вами они стесняются.
— Кити! — послышался голос матери, — поди сюда, покажи
папа свои корольки.
— Я не могу быть католичнее
папы, — сказала она.
—
Папа! — вскрикнула Кити и закрыла ему рот руками.
— Ну что, Капитоныч? — сказал Сережа, румяный и веселый возвратившись с гулянья накануне дня своего рождения и отдавая свою сборчатую поддевку высокому, улыбающемуся на маленького человека с высоты своего роста, старому швейцару. — Что, был сегодня подвязанный чиновник? Принял
папа?
— Что ж, и сделал для него
папа, что надо?
— К
папе Корней внес. Должно, хороша штучка!
— Ты знаешь,
папа получил Александра Невского?
— Нет, вы мне только скажите, Василий Лукич, — спросил он вдруг, уже сидя за рабочим столом и держа в руках книгу, — что больше Александра Невского? Вы знаете,
папа получил Александра Невского?
—
Папа идет! — развлек его Василий Лукич.
— Да, очень весело было,
папа, — сказал Сережа, садясь боком на стуле и качая его, что было запрещено. — Я видел Наденьку (Наденька была воспитывавшаяся у Лидии Ивановны ее племянница). Она мне сказала, что вам дали звезду новую. Вы рады,
папа?
— Да,
папа, — отвечал Сережа, притворяясь воображаемым мальчиком.
— Я не моюсь холодною водой,
папа не велел. А Василия Лукича ты не видала? Он придет. А ты села на мое платье!
— Мама, как вам
папа сделал предложение? — вдруг спросила Кити.
— Ну, что ты скажешь про
папа? — спросила Кити. — Что же и он плох, потому что ничего не делал для общего дела?
— Да
папа и так нас оставил. Мы его не видали, — сказала Кити. — И какие же мы молодые? — мы уже такие старые.
— И еще кто-то. Верно,
папа! — прокричал Левин, остановившись у входа в аллею. — Кити, не ходи по крутой лестнице, а кругом.
Что ж,
папа, который себе почти ничего не оставил, будет помогать?
— Так заезжай, пожалуйста, к Болям, — сказала Кити мужу, когда он в одиннадцать часов, пред тем как уехать из дома, зашел к ней. — Я знаю, что ты обедаешь в клубе,
папа тебя записал. А утро что ты делаешь?
— Нет, ничего не будет, и не думай. Я поеду с
папа гулять на бульвар. Мы заедем к Долли. Пред обедом тебя жду. Ах, да! Ты знаешь, что положение Долли становится решительно невозможным? Она кругом должна, денег у нее нет. Мы вчера говорили с мама и с Арсением (так она звала мужа сестры Львовой) и решили тебя с ним напустить на Стиву. Это решительно невозможно. С
папа нельзя говорить об этом… Но если бы ты и он…
― Арсений доходит до крайности, я всегда говорю, ― сказала жена. ― Если искать совершенства, то никогда не будешь доволен. И правду говорит
папа, что когда нас воспитывали, была одна крайность ― нас держали в антресолях, а родители жили в бельэтаже; теперь напротив ― родителей в чулан, а детей в бельэтаж. Родители уж теперь не должны жить, а всё для детей.
— Ну вот, пускай
папа посмотрит, — сказала Лизавета Петровна, поднимая и поднося что-то красное, странное и колеблющееся. — Постойте, мы прежде уберемся, — и Лизавета Петровна положила это колеблющееся и красное на кровать, стала развертывать и завертывать ребенка, одним пальцем поднимая и переворачивая его и чем-то посыпая.
— Да он так, ничего, как все, — несколько сконфуженно оглядываясь на Сергея Ивановича, отвечала Кити. — Так я пошлю за ним. А у нас
папа гостит. Он недавно из-за границы приехал.
— Нет,
папа, он очень милый, и Костя его очень любит, — как будто упрашивая его о чем-то, улыбаясь сказала Кити, заметившая выражение насмешливости на лице отца.
— Нет,
папа… как же нет? А в воскресенье в церкви? — сказала Долли, прислушиваясь к разговору. — Дай, пожалуйста, полотенце, — сказала она старику, с улыбкой смотревшему на детей. — Уж не может быть, чтобы все…