Неточные совпадения
— Ну, разумеется, — быстро прервала Долли,
как будто она говорила то, что не раз думала, — иначе бы это не было прощение. Если простить, то совсем, совсем. Ну, пойдем, я тебя проведу в твою комнату, — сказала она вставая, и по дороге Долли обняла Анну. —
Милая моя,
как я рада, что ты приехала. Мне легче, гораздо легче стало.
— Ах, Боже
мой, это было бы так глупо! — сказала Анна, и опять густая краска удовольствия выступила на ее лице, когда она услыхала занимавшую ее мысль, выговоренную словами. — Так вот, я и уезжаю, сделав себе врага в Кити, которую я так полюбила. Ах,
какая она
милая! Но ты поправишь это, Долли? Да!
— О, прекрасно! Mariette говорит, что он был мил очень и… я должен тебя огорчить… не скучал о тебе, не так,
как твой муж. Но еще раз merci,
мой друг, что подарила мне день. Наш
милый самовар будет в восторге. (Самоваром он называл знаменитую графиню Лидию Ивановну, за то что она всегда и обо всем волновалась и горячилась.) Она о тебе спрашивала. И знаешь, если я смею советовать, ты бы съездила к ней нынче. Ведь у ней обо всем болит сердце. Теперь она, кроме всех своих хлопот, занята примирением Облонских.
— А
как я вспоминаю ваши насмешки! — продолжала княгиня Бетси, находившая особенное удовольствие в следовании за успехом этой страсти. — Куда это все делось! Вы пойманы,
мой милый.
— Так, пожалуйста, приезжайте. — сказала Долли, — мы вас будем ждать в пять, шесть часов, если хотите. Ну, что
моя милая Анна?
Как давно…
И
как ни белы,
как ни прекрасны ее обнаженные руки,
как ни красив весь ее полный стан, ее разгоряченное лицо из-за этих черных волос, он найдет еще лучше,
как ищет и находит
мой отвратительный, жалкий и
милый муж».
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Помилуйте,
как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми
моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли
какого приказанья?
Прошло минут пять; сердце
мое сильно билось, но мысли были спокойны, голова холодна;
как я ни искал в груди
моей хоть искры любви к
милой Мери, но старания
мои были напрасны.
«Княжна, mon ange!» — «Pachette!» — «—Алина»! — // «Кто б мог подумать?
Как давно! // Надолго ль?
Милая! Кузина! // Садись —
как это мудрено! // Ей-богу, сцена из романа…» — // «А это дочь
моя, Татьяна». — // «Ах, Таня! подойди ко мне — //
Как будто брежу я во сне… // Кузина, помнишь Грандисона?» // «
Как, Грандисон?.. а, Грандисон! // Да, помню, помню. Где же он?» — // «В Москве, живет у Симеона; // Меня в сочельник навестил; // Недавно сына он женил.
«Ну, что соседки? Что Татьяна? // Что Ольга резвая твоя?» // — Налей еще мне полстакана… // Довольно,
милый… Вся семья // Здорова; кланяться велели. // Ах,
милый,
как похорошели // У Ольги плечи, что за грудь! // Что за душа!.. Когда-нибудь // Заедем к ним; ты их обяжешь; // А то,
мой друг, суди ты сам: // Два раза заглянул, а там // Уж к ним и носу не покажешь. // Да вот…
какой же я болван! // Ты к ним на той неделе зван. —
Случайно вас когда-то встретя, // В вас искру нежности заметя, // Я ей поверить не посмел: // Привычке
милой не дал ходу; // Свою постылую свободу // Я потерять не захотел. // Еще одно нас разлучило… // Несчастной жертвой Ленский пал… // Ото всего, что сердцу мило, // Тогда я сердце оторвал; // Чужой для всех, ничем не связан, // Я думал: вольность и покой // Замена счастью. Боже
мой! //
Как я ошибся,
как наказан…