Неточные совпадения
Она хотела уйти, но пошатнулась и взялась
за спинку стула, чтоб опереться. Лицо его расширилось, губы распухли,
глаза налились слезами.
Степана Аркадьича не только любили все знавшие его
за его добрый, веселый нрав и несомненную честность, но в нем, в его красивой, светлой наружности, блестящих
глазах, черных бровях, волосах, белизне и румянце лица, было что-то физически действовавшее дружелюбно и весело на людей, встречавшихся с ним.
— А недурны, — говорил он, сдирая серебряною вилочкой с перламутровой раковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну
за другой. — Недурны, — повторял он, вскидывая влажные и блестящие
глаза то на Левина, то на Татарина.
Но Левин не мог сидеть. Он прошелся два раза своими твердыми шагами по клеточке-комнате, помигал
глазами, чтобы не видно было слез, и тогда только сел опять
за стол.
Это была сухая, желтая, с черными блестящими
глазами, болезненная и нервная женщина. Она любила Кити, и любовь ее к ней, как и всегда любовь замужних к девушкам, выражалась в желании выдать Кити по своему идеалу счастья замуж, и потому желала выдать ее
за Вронского. Левин, которого она в начале зимы часто у них встречала, был всегда неприятен ей. Ее постоянное и любимое занятие при встрече с ним состояло в том, чтобы шутить над ним.
«Это должен быть Вронский», подумал Левин и, чтоб убедиться в этом, взглянул на Кити. Она уже успела взглянуть на Вронского и оглянулась на Левина. И по одному этому взгляду невольно просиявших
глаз ее Левин понял, что она любила этого человека, понял так же верно, как если б она сказала ему это словами. Но что же это
за человек?
Кити встала
за столиком и, проходя мимо, встретилась
глазами с Левиным. Ей всею душой было жалко его, тем более, что она жалела его в несчастии, которого сама была причиною. «Если можно меня простить, то простите, — сказал ее взгляд, — я так счастлива».
Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой
за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская
глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел в вагон.
Из-за густых ресниц ее блестящих
глаз вдруг показались слезы. Она пересела ближе к невестке и взяла ее руку своею энергическою маленькою рукой. Долли не отстранилась, но лицо ее не изменяло своего сухого выражения. Она сказала...
— Кто я? — еще сердитее повторил голос Николая. Слышно было, как он быстро встал, зацепив
за что-то, и Левин увидал перед собой в дверях столь знакомую и всё-таки поражающую своею дикостью и болезненностью огромную, худую, сутоловатую фигуру брата, с его большими испуганными
глазами.
— Какую ж вы можете иметь надежду? — сказала Бетси, оскорбившись
за своего друга — entendons nous… [поймем друг друга…]—Но в
глазах ее бегали огоньки, говорившие, что она очень хорошо, и точно так же как и он, понимает, какую он мог иметь, надежду.
— A, да! — сказал он на то, что Вронский был у Тверских, и, блеснув своими черными
глазами, взялся
за левый ус и стал заправлять его в рот, по своей дурной привычке.
Она не отвечала и, склонив немного голову, смотрела на него из-подлобья вопросительно своими блестящими из-за длинных ресниц
глазами. Рука ее, игравшая сорванным листом, дрожала. Он видел это, и лицо его выразило ту покорность, рабскую преданность, которая так подкупала ее.
Я вперед всё расскажу, — и злой свет зажегся в ее
за минуту пред этим нежных
глазах.
Она услыхала голос возвращавшегося сына и, окинув быстрым взглядом террасу, порывисто встала. Взгляд ее зажегся знакомым ему огнем, она быстрым движением подняла свои красивые, покрытые кольцами руки, взяла его
за голову, посмотрела на него долгим взглядом и, приблизив свое лицо с открытыми, улыбающимися губами, быстро поцеловала его рот и оба
глаза и оттолкнула. Она хотела итти, но он удержал ее.
Ей казалось, что в его больших страшных
глазах, которые упорно следили
за ней, выражалось чувство ненависти и насмешки, и она старалась избегать встречи с ним.
— Отчего? отчего? отчего? — широко раскрывая
глаза, заговорила Кити, взявшись, чтобы не выпускать Вареньку,
за ее зонтик. — Нет, постойте, отчего?
На Таню сначала подействовала жалость
за Гришу, потом сознание своего добродетельного поступка, и слезы у ней тоже стояли в
глазах; но она, не отказываясь, ела свою долю.
Он вошел
за Сафо в гостиную и по гостиной прошел
за ней, как будто был к ней привязан, и не спускал с нее блестящих
глаз, как будто хотел съесть ее.
Правда, что тон ее был такой же, как и тон Сафо; так же, как и
за Сафо,
за ней ходили, как пришитые, и пожирали ее
глазами два поклонника, один молодой, другой старик; но в ней было что-то такое, что было выше того, что ее окружало, — в ней был блеск настоящей воды бриллианта среди стекол.
Увидав ее, он хотел встать, раздумал, потом лицо его вспыхнуло, чего никогда прежде не видала Анна, и он быстро встал и пошел ей навстречу, глядя не в
глаза ей, а выше, на ее лоб и прическу. Он подошел к ней, взял ее
за руку и попросил сесть.
― Прежде чем начать говорить о моем деле, ― сказал Алексей Александрович, удивленно проследив
глазами за движением адвоката, ― я должен заметить, что дело, о котором я имею говорить с вами, должно быть тайной.
Он долго не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал в ее
глаза. На него нашло затмение от счастия. Он никак не мог подставить те слова, какие она разумела; но в прелестных сияющих счастием
глазах ее он понял всё, что ему нужно было знать. И он написал три буквы. Но он еще не кончил писать, а она уже читала
за его рукой и сама докончила и написала ответ: Да.
Он только что заговорил с нею, как вдруг
за дверью послышался шорох платья, и mademoiselle Linon исчезла из
глаз Левина, и радостный ужас близости своего счастья сообщился ему.
Сморщенное лицо Алексея Александровича приняло страдальческое выражение; он взял ее
за руку и хотел что-то сказать, но никак не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он всё еще боролся с своим волнением и только изредка взглядывал на нее. И каждый раз, как он взглядывал, он видел
глаза ее, которые смотрели на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал в них.
— Я очень благодарю вас
за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и досадой чувствуя, что то, что он легко и ясно мог решить сам с собою, он не может обсуждать при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в
глазах света и мешала ему отдаваться своему чувству любви и прощения. Он остановился, глядя на княгиню Тверскую.
Два мальчика в тени ракиты ловили удочками рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал на траве, облокотив спутанную белокурую голову на руки, и смотрел задумчивыми голубыми
глазами на воду. О чем он думал?
Блестящие
глаза строго и укоризненно взглянули на входившего брата. И тотчас этим взглядом установилось живое отношение между живыми. Левин тотчас же почувствовал укоризну в устремленном на него взгляде и раскаяние
за свое счастье.
Когда Константин взял его
за руку, Николай улыбнулся. Улыбка была слабая, чуть заметная, и, несмотря на улыбку, строгое выражение
глаз не изменилось.
— Очень, очень верю. Как я чувствую, мы бы дружны были с ним, — сказала она и испугалась
за то, что сказала, оглянулась на мужа, и слезы выступили ей на
глаза.
Сонно улыбаясь, всё с закрытыми
глазами, он перехватился пухлыми ручонками от спинки кровати
за ее плечи, привалился к ней, обдавая ее тем милым сонным запахом и теплотой, которые бывают только у детей, и стал тереться лицом об ее шею и плечи.
Сережа, сияя
глазами и улыбкой и держась одною рукой
за мать, другою
за няню, топотал по ковру жирными голыми ножками. Нежность любимой няни к матери приводила его в восхищенье.
Она взяла его
за руку и, не спуская
глаз, смотрела на него, отыскивая в мыслях, что бы сказать, чтоб удержать его.
Следя
глазами за полосой дыма, Сергей Иванович пошел тихим шагом, обдумывая свое состояние.
Анна, отведя
глаза от лица друга и сощурившись (это была новая привычка, которой не знала
за ней Долли), задумалась, желая вполне понять значение этих слов. И, очевидно, поняв их так, как хотела, она взглянула на Долли.
Она взяла его обеими руками
за руку и потянула ее к своей талии, не спуская с него
глаз.
― Левин! ― сказал Степан Аркадьич, и Левин заметил, что у него на
глазах были не слезы, а влажность, как это всегда бывало у него, или когда он выпил, или когда он расчувствовался. Нынче было то и другое. ― Левин, не уходи, ― сказал он и крепко сжал его руку
за локоть, очевидно ни
за что не желая выпустить его.
— Прощайте, — сказала она, удерживая его
за руку и глядя ему в
глаза притягивающим взглядом. — Я очень рада, que la glace est rompue. [что лед сломан.]
И Лизавета Петровна подняла к Левину на одной руке (другая только пальцами подпирала качающийся затылок) это странное, качающееся и прячущее свою голову
за края пеленки красное существо. Но были тоже нос, косившие
глаза и чмокающие губы.
Перед лётками ульев рябили в
глазах кружащиеся и толкущиеся на одном месте, играющие пчелы и трутни, и среди их, всё в одном направлении, туда в лес на цветущую липу и назад к ульям, пролетали рабочие пчелы с взяткой и
за взяткой.
Дети с испуганным и радостным визгом бежали впереди. Дарья Александровна, с трудом борясь с своими облепившими ее ноги юбками, уже не шла, а бежала, не спуская с
глаз детей. Мужчины, придерживая шляпы, шли большими шагами. Они были уже у самого крыльца, как большая капля ударилась и разбилась о край железного жолоба. Дети и
за ними большие с веселым говором вбежали под защиту крыши.