Неточные совпадения
Кроме того, его прежние отношения к Кити — отношения взрослого к
ребенку, вследствие дружбы с ее братом, — казались ему еще новою преградой для
любви.
Потому ли, что
дети непостоянны или очень чутки и почувствовали, что Анна в этот день совсем не такая, как в тот, когда они так полюбили ее, что она уже не занята ими, — но только они вдруг прекратили свою игру с тетей и
любовь к ней, и их совершенно не занимало то, что она уезжает.
Старший брат был тоже недоволен меньшим. Он не разбирал, какая это была
любовь, большая или маленькая, страстная или не страстная, порочная или непорочная (он сам, имея
детей, содержал танцовщицу и потому был снисходителен на это); по он знал, что это
любовь ненравящаяся тем, кому нужна нравиться, и потому не одобрял поведения брата.
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым
ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях утешение дает лишь
любовь и вера и что для сострадания к нам Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое.
Он не мог теперь никак примирить свое недавнее прощение, свое умиление, свою
любовь к больной жене и чужому
ребенку с тем, что теперь было, то есть с тем, что, как бы в награду зa всё это, он теперь очутился один, опозоренный, осмеянный, никому не нужный и всеми презираемый.
Воспоминание о вас для вашего сына может повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу
ребенка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской
любви. Прошу Всевышнего о милосердии к вам.
Ему было девять лет, он был
ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и без ключа
любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте.
И всё это сделала Анна, и взяла ее на руки, и заставила ее попрыгать, и поцеловала ее свежую щечку и оголенные локотки; но при виде этого
ребенка ей еще яснее было, что то чувство, которое она испытывала к нему, было даже не
любовь в сравнении с тем, что она чувствовала к Сереже.
На первого
ребенка, хотя и от нелюбимого человека, были положены все силы
любви, не получавшие удовлетворения; девочка была рождена в самых тяжелых условиях, и на нее не было положено и сотой доли тех забот, которые были положены на первого.
Она теперь ясно сознавала зарождение в себе нового чувства
любви к будущему, отчасти для нее уже настоящему
ребенку и с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уже не был вполне частью ее, а иногда жил и своею независимою от нее жизнью. Часто ей бывало больно от этого, но вместе с тем хотелось смеяться от странной новой радости.
— «Я знаю, что он хотел сказать; он хотел сказать: ненатурально, не любя свою дочь, любить чужого
ребенка. Что он понимает в
любви к
детям, в моей
любви к Сереже, которым я для него пожертвовала? Но это желание сделать мне больно! Нет, он любит другую женщину, это не может быть иначе».
Этой открыткой я завладела. Эту открытку я у Валерии сразу украла. Украла и зарыла на дне своей черной парты, немножко как девушки
дитя любви бросают в колодец — со всей любовью! Эту открытку я, держа лбом крышку парты, постоянно молниеносно глядела, прямо жгла и жрала ее глазами. С этой открыткой я жила — как та же девушка с любимым — тайно, опасно, запретно, блаженно.
Неточные совпадения
За нею был вынесен мамкой на руках ребенок-первенец, плод нежной
любви недавно бракосочетавшихся супругов.
Перескажу простые речи // Отца иль дяди-старика, //
Детей условленные встречи // У старых лип, у ручейка; // Несчастной ревности мученья, // Разлуку, слезы примиренья, // Поссорю вновь, и наконец // Я поведу их под венец… // Я вспомню речи неги страстной, // Слова тоскующей
любви, // Которые в минувши дни // У ног любовницы прекрасной // Мне приходили на язык, // От коих я теперь отвык.
Иль помириться их заставить, // Дабы позавтракать втроем, // И после тайно обесславить // Веселой шуткою, враньем. // Sel alia tempora! Удалость // (Как сон
любви, другая шалость) // Проходит с юностью живой. // Как я сказал, Зарецкий мой, // Под сень черемух и акаций // От бурь укрывшись наконец, // Живет, как истинный мудрец, // Капусту садит, как Гораций, // Разводит уток и гусей // И учит азбуке
детей.
Кокетка судит хладнокровно, // Татьяна любит не шутя // И предается безусловно //
Любви, как милое
дитя. // Не говорит она: отложим — //
Любви мы цену тем умножим, // Вернее в сети заведем; // Сперва тщеславие кольнем // Надеждой, там недоуменьем // Измучим сердце, а потом // Ревнивым оживим огнем; // А то, скучая наслажденьем, // Невольник хитрый из оков // Всечасно вырваться готов.
—
Дети! — промолвила она громко, — что,
любовь чувство напускное?