Неточные совпадения
Она только что пыталась сделать
то, что пыталась сделать уже десятый раз в эти три дня: отобрать
детские и свои вещи, которые она увезет к матери, — и опять не могла на это решиться; но и теперь, как в прежние раза, она говорила себе, что это не может так остаться, что она должна предпринять что-нибудь, наказать, осрамить его, отомстить ему хоть малою частью
той боли, которую он ей сделал.
Дарья Александровна между
тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в
то короткое время, когда она выходила в
детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов, не терпевших отлагательства и на которые она одна могла ответить: что надеть детям на гулянье? давать ли молоко? не послать ли за другим поваром?
Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые люди, — слегка, сами
того не замечая, но так, как краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие
того стыдясь и краснея еще больше, почти до слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком
детском состоянии, что Облонский перестал смотреть на него.
Когда она увидала опять эти спокойные жесты, услыхала этот пронзительный,
детский и насмешливый голос, отвращение к нему уничтожило в ней прежнюю жалость, и она только боялась, но во что бы
то ни стало хотела уяснить свое положение.
Дарья Александровна, в своем парадном сером шелковом платье, очевидно озабоченная и детьми, которые должны обедать в
детской одни, и
тем, что мужа еще нет, не сумела без него хорошенько перемешать всё это общество.
— Вот я и прочла твое письмо, — сказала Кити, подавая ему безграмотное письмо. — Это от
той женщины, кажется, твоего брата… — сказала она. — Я не прочла. А это от моих и от Долли. Представь! Долли возила к Сарматским на
детский бал Гришу и Таню; Таня была маркизой.
И в
ту минуту, как швейцар говорил это, Анна услыхала звук
детского зеванья. По одному голосу этого зеванья она узнала сына и как живого увидала его пред собою.
Все узнали, что приехала барыня, и что Капитоныч пустил ее, и что она теперь в
детской, а между
тем барин всегда в девятом часу сам заходит в
детскую, и все понимали, что встреча супругов невозможна и что надо помешать ей.
Когда няня вошла в
детскую, Сережа рассказывал матери о
том, как они упали вместе с Наденькой, покатившись с горы, и три раза перекувырнулись.
— Мне иногда тяжело, что я как лишняя здесь, — сказала Анна, выходя из
детской и занося свой шлейф, чтобы миновать стоявшие у двери игрушки. — Не
то было с первым.
Во время же игры Дарье Александровне было невесело. Ей не нравилось продолжавшееся при этом игривое отношение между Васенькой Весловским и Анной и
та общая ненатуральность больших, когда они одни, без детей, играют в
детскую игру. Но, чтобы не расстроить других и как-нибудь провести время, она, отдохнув, опять присоединилась к игре и притворилась, что ей весело. Весь этот день ей всё казалось, что она играет на театре с лучшими, чем она, актерами и что ее плохая игра портит всё дело.
Она знала, что он кричит, еще прежде, чем она подошла к
детской. И действительно, он кричал. Она услышала его голос и прибавила шагу. Но чем скорее она шла,
тем громче он кричал. Голос был хороший, здоровый, только голодный и нетерпеливый.
С
той минуты, как при виде любимого умирающего брата Левин в первый раз взглянул на вопросы жизни и смерти сквозь
те новые, как он называл их, убеждения, которые незаметно для него, в период от двадцати до тридцати четырех лет, заменили его
детские и юношеские верования, — он ужаснулся не столько смерти, сколько жизни без малейшего знания о
том, откуда, для чего, зачем и что она такое.
«Я, воспитанный в понятии Бога, христианином, наполнив всю свою жизнь
теми духовными благами, которые дало мне христианство, преисполненный весь и живущий этими благами, я, как дети, не понимая их, разрушаю,
то есть хочу разрушить
то, чем я живу. А как только наступает важная минута жизни, как дети, когда им холодно и голодно, я иду к Нему, и еще менее, чем дети, которых мать бранит за их
детские шалости, я чувствую, что мои
детские попытки с жиру беситься не зачитываются мне».
Оставив свой чай и тоже сожалея о перерыве интересного разговора и вместе с
тем беспокоясь о
том, зачем его звали, так как это случалось только при важных случаях, Левин пошел в
детскую.
Уже входя в
детскую, он вспомнил, что такое было
то, что он скрыл от себя. Это было
то, что если главное доказательство Божества есть Его откровение о
том, что есть добро,
то почему это откровение ограничивается одною христианскою церковью? Какое отношение к этому откровению имеют верования буддистов, магометан, тоже исповедующих и делающих добро?
Выйдя из
детской и оставшись один, Левин тотчас же опять вспомнил
ту мысль, в которой было что-то неясно.
Неточные совпадения
Летописи предшествует особый свод, или «опись», составленная, очевидно, последним летописцем; кроме
того, в виде оправдательных документов, к ней приложено несколько
детских тетрадок, заключающих в себе оригинальные упражнения на различные
темы административно-теоретического содержания.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем
тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство
детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Он посмотрел на меня с удивлением, проворчал что-то сквозь зубы и начал рыться в чемодане; вот он вынул одну тетрадку и бросил ее с презрением на землю; потом другая, третья и десятая имели
ту же участь: в его досаде было что-то
детское; мне стало смешно и жалко…
При ней как-то смущался недобрый человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею, как никогда в жизни своей ни с кем, и — странный обман! — с первых минут разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он знал ее, что случилось это во дни какого-то незапамятного младенчества, в каком-то родном доме, веселым вечером, при радостных играх
детской толпы, и надолго после
того как-то становился ему скучным разумный возраст человека.
Прежде, давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту: все равно, была ли
то деревушка, бедный уездный городишка, село ли, слободка, — любопытного много открывал в нем
детский любопытный взгляд.