Неточные совпадения
Степана Аркадьича не только любили все знавшие его за его добрый, веселый нрав и несомненную честность, но
в нем,
в его красивой, светлой наружности, блестящих глазах,
черных бровях, волосах, белизне и румянце лица, было что-то физически действовавшее дружелюбно и весело на людей, встречавшихся с ним.
— Вашу похвалу надо ценить. Здесь сохранились предания, что вы лучший конькобежец, — сказала она, стряхивая маленькою ручкой
в черной перчатке иглы инея, упавшие на муфту.
Это была сухая, желтая, с
черными блестящими глазами, болезненная и нервная женщина. Она любила Кити, и любовь ее к ней, как и всегда любовь замужних к девушкам, выражалась
в желании выдать Кити по своему идеалу счастья замуж, и потому желала выдать ее за Вронского. Левин, которого она
в начале зимы часто у них встречала, был всегда неприятен ей. Ее постоянное и любимое занятие при встрече с ним состояло
в том, чтобы шутить над ним.
В его лице и фигуре, от коротко обстриженных
черных волос и свежевыбритого подбородка до широкого с иголочки нового мундира, всё было просто и вместе изящно.
Вронский вошел
в вагон. Мать его, сухая старушка с
черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь
в сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его
в лицо.
Там была до невозможного обнаженная красавица Лиди, жена Корсунского; там была хозяйка, там сиял своею лысиной Кривин, всегда бывший там, где цвет общества; туда смотрели юноши, не смея подойти; и там она нашла глазами Стиву и потом увидала прелестную фигуру и голову Анны
в черном бархатном платье.
Анна была не
в лиловом, как того непременно хотела Кити, а
в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее точеные, как старой слоновой кости, полные плечи и грудь и округлые руки с тонкою крошечною кистью.
На голове у нее,
в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на
черной ленте пояса между белыми кружевами.
Но теперь, увидав ее
в черном, она почувствовала, что не понимала всей ее прелести.
Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьезен. Какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Кити к лицу Анны. Она была прелестна
в своем простом
черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо
в своем оживлении; но было что-то ужасное и жестокое
в ее прелести.
Мужик этот с длинною талией принялся грызть что-то
в стене, старушка стала протягивать ноги во всю длину вагона и наполнила его
черным облаком; потом что-то страшно заскрипело и застучало, как будто раздирали кого-то; потом красный огонь ослепил глаза, и потом всё закрылось стеной.
Он знал, что у ней есть муж, но не верил
в существование его и поверил
в него вполне, только когда увидел его, с его головой, плечами и ногами
в черных панталонах;
в особенности когда он увидал, как этот муж с чувством собственности спокойно взял ее руку.
Еще Анна не успела напиться кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну. Графиня Лидия Ивановна была высокая полная женщина с нездорово-желтым цветом лица и прекрасными задумчивыми
черными глазами. Анна любила ее, но нынче она как будто
в первый раз увидела ее со всеми ее недостатками.
Хозяйка села за самовар и сняла перчатки. Передвигая стулья с помощью незаметных лакеев, общество разместилось, разделившись на две части, — у самовара с хозяйкой и на противоположном конце гостиной — около красивой жены посланника
в черном бархате и с
черными резкими бровями. Разговор
в обоих центрах, как и всегда
в первые минуты, колебался, перебиваемый встречами, приветствиями, предложением чая, как бы отыскивая, на чем остановиться.
— A, да! — сказал он на то, что Вронский был у Тверских, и, блеснув своими
черными глазами, взялся за левый ус и стал заправлять его
в рот, по своей дурной привычке.
Корд для торжества скачек оделся
в свой парадный костюм,
черный застегнутый сюртук, туго-накрахмаленные воротнички, подпиравшие ему щеки, и
в круглую,
черную шляпу и ботфорты.
«Для Бетси еще рано», подумала она и, взглянув
в окно, увидела карету и высовывающуюся из нее
черную шляпу и столь знакомые ей уши Алексея Александровича. «Вот некстати; неужели ночевать?» подумала она, и ей так показалось ужасно и страшно всё, что могло от этого выйти, что она, ни минуты не задумываясь, с веселым и сияющим лицом вышла к ним навстречу и, чувствуя
в себе присутствие уже знакомого ей духа лжи и обмана, тотчас же отдалась этому духу и начала говорить, сама не зная, что скажет.
Княгиня Тверская не выходила из экипажа, а только ее
в штиблетах, пелеринке и
черной шляпке лакей соскочил у подъезда.
Это были: очень высокий, сутуловатый мужчина с огромными руками,
в коротком, не по росту, и старом пальто, с
черными, наивными и вместе страшными глазами, и рябоватая миловидная женщина, очень дурно и безвкусно одетая.
Кити ходила с матерью и с московским полковником, весело щеголявшим
в своём европейском, купленном готовым во Франкфурте сюртучке. Они ходили по одной стороне галлереи, стараясь избегать Левина, ходившего по другой стороне. Варенька
в своем темном платье,
в черной, с отогнутыми вниз полями шляпе ходила со слепою Француженкой во всю длину галлереи, и каждый раз, как она встречалась с Кити, они перекидывались дружелюбным взглядом.
Он мало вникал
в то, что говорил брат. Вглядываясь за реку на пашню, он различал что-то
черное, но не мог разобрать, лошадь это или приказчик верхом.
Когда Левин вошел
в черную избу, чтобы вызвать своего кучера, он увидал всю семью мужчин за столом. Бабы прислуживали стоя. Молодой здоровенный сын, с полным ртом каши, что-то рассказывал смешное, и все хохотали, и
в особенности весело баба
в калошках, подливавшая щи
в чашку.
Он блестящими
черными глазами смотрел прямо на горячившегося помещика с седыми усами и, видимо, находил забаву
в его речах.
И то, что это я, Костя Левин, тот самый, который приехал на бал
в черном галстуке и которому отказала Щербацкая и который так сам для себя жалок и ничтожен, — это ничего не доказывает.
Анна
в сером халате, с коротко остриженными, густою щеткой вылезающими
черными волосами на круглой голове, сидела на кушетке.
Беспрестанно подъезжали еще экипажи, и то дамы
в цветах с поднятыми шлейфами, то мужчины, снимая кепи или
черную шляпу, вступали
в церковь.
— Что же это Мари
в лиловом, точно
черное, на свадьбу? — говорила Корсунская.
Варенька
в своем белом платке на
черных волосах, окруженная детьми, добродушно и весело занятая ими и, очевидно, взволнованная возможностью объяснения с нравящимся ей мужчиной, была очень привлекательна.
— Он указал на темневший
черною зеленью островок
в огромном, раскинувшемся по правую сторону реки, до половины скошенном мокром луге.
Прежде чем увидать Степана Аркадьича, он увидал его собаку. Из-под вывороченного корня ольхи выскочил Крак, весь
черный от вонючей болотной тины, и с видом победителя обнюхался с Лаской. За Краком показалась
в тени ольх и статная фигура Степана Аркадьича. Он шел навстречу красный, распотевший, с расстегнутым воротом, всё так же прихрамывая.
Когда экипаж остановился, верховые поехали шагом. Впереди ехала Анна рядом с Весловским. Анна ехала спокойным шагом на невысоком плотном английском кобе со стриженою гривой и коротким хвостом. Красивая голова ее с выбившимися
черными волосами из-под высокой шляпы, ее полные плечи, тонкая талия
в черной амазонке и вся спокойная грациозная посадка поразили Долли.
До обеда не было времени говорить о чем-нибудь. Войдя
в гостиную, они застали уже там княжну Варвару и мужчин
в черных сюртуках. Архитектор был во фраке. Вронский представил гостье доктора и управляющего. Архитектора он познакомил с нею еще
в больнице.
Молодые же были
в дворянских расстегнутых мундирах с низкими талиями и широких
в плечах, с белыми жилетами, или
в мундирах с
черными воротниками и лаврами, шитьем министерства юстиции.
Где его голубые глаза, милая и робкая улыбка?» была первая мысль ее, когда она увидала свою пухлую, румяную девочку с
черными вьющимися волосами, вместо Сережи, которого она, при запутанности своих мыслей, ожидала видеть
в детской.
— Вот он! — проговорила княгиня, указывая на Вронского,
в длинном пальто и
в черной с широкими полями шляпе шедшего под руку с матерью. Облонский шел подле него, что-то оживленно говоря.
Только изредка, продолжая свое дело, ребенок, приподнимая свои длинные загнутые ресницы, взглядывал на мать
в полусвете казавшимися
черными, влажными глазами.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё это кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё это, надо, чтобы от старого до малого все деревенские люди работали не переставая
в эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и
черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех часов
в сутки. И каждый год это делается по всей России.