Неточные совпадения
Место это он получил чрез мужа сестры Анны, Алексея Александровича Каренина, занимавшего одно из важнейших мест
в министерстве, к которому принадлежало присутствие; но если бы Каренин не назначил своего шурина на это место, то чрез сотню других лиц,
братьев, сестер, родных, двоюродных, дядей, теток, Стива Облонский получил бы это место или другое подобное, тысяч
в шесть жалованья, которые ему были нужны, так как дела его, несмотря на достаточное состояние жены, были расстроены.
— Да, батюшка, — сказал Степан Аркадьич, покачивая головой, — вот счастливец! Три тысячи десятин
в Каразинском уезде, всё впереди, и свежести сколько! Не то что наш
брат.
Он вместе готовился и вместе поступил
в университет с молодым князем Щербацким,
братом Долли и Кити.
Для чего этим трем барышням нужно было говорить через день по-французски и по-английски; для чего они
в известные часы играли попеременкам на фортепиано, звуки которого слышались у
брата наверху, где занимались студенты; для чего ездили эти учителя французской литературы, музыки, рисованья, танцев; для чего
в известные часы все три барышни с М-llе Linon подъезжали
в коляске к Тверскому бульвару
в своих атласных шубках — Долли
в длинной, Натали
в полудлинной, а Кити
в совершенно короткой, так что статные ножки ее
в туго-натянутых красных чулках были на всем виду; для чего им,
в сопровождении лакея с золотою кокардой на шляпе, нужно было ходить по Тверскому бульвару, — всего этого и многого другого, что делалось
в их таинственном мире, он не понимал, но знал, что всё, что там делалось, было прекрасно, и был влюблен именно
в эту таинственность совершавшегося.
Приехав с утренним поездом
в Москву, Левин остановился у своего старшего
брата по матери Кознышева и, переодевшись, вошел к нему
в кабинет, намереваясь тотчас же рассказать ему, для чего он приехал, и просить его совета; но
брат был не один.
Слушая разговор
брата с профессором, он замечал, что они связывали научные вопросы с задушевными, несколько раз почти подходили к этим вопросам, но каждый раз, как только они подходили близко к самому главному, как ему казалось, они тотчас же поспешно отдалялись и опять углублялись
в область тонких подразделений, оговорок, цитат, намеков, ссылок на авторитеты, и он с трудом понимал, о чем речь.
Брат Николай был родной и старший
брат Константина Левина и одноутробный
брат Сергея Ивановича, погибший человек, промотавший бо̀льшую долю своего состояния, вращавшийся
в самом странном и дурном обществе и поссорившийся с
братьями.
В душе его боролись желание забыть теперь о несчастном
брате и сознание того, что это будет дурно.
Получив от лакея Сергея Ивановича адрес
брата, Левин тотчас же собрался ехать к нему, но, обдумав, решил отложить свою поездку до вечера. Прежде всего, для того чтобы иметь душевное спокойствие, надо было решить то дело, для которого он приехал
в Москву. От
брата Левин поехал
в присутствие Облонского и, узнав о Щербацких, поехал туда, где ему сказали, что он может застать Кити.
Николай Щербацкий, двоюродный
брат Кити,
в коротенькой жакетке и узких панталонах, сидел с коньками на ногах на скамейке и, увидав Левина, закричал ему...
«Славный, милый», подумала Кити
в это время, выходя из домика с М-11е Linon и глядя на него с улыбкой тихой ласки, как на любимого
брата. «И неужели я виновата, неужели я сделала что-нибудь дурное? Они говорят: кокетство. Я знаю, что я люблю не его; но мне всё-таки весело с ним, и он такой славный. Только зачем он это сказал?…» думала она.
— До свиданья, Иван Петрович. Да посмотрите, не тут ли
брат, и пошлите его ко мне, — сказала дама у самой двери и снова вошла
в отделение.
— О, нет, — сказала она, — я бы узнала вас, потому что мы с вашею матушкой, кажется, всю дорогу говорили только о вас, — сказала она, позволяя наконец просившемуся наружу оживлению выразиться
в улыбке. — А
брата моего всё-таки нет.
Но Каренина не дождалась
брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только
брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила
брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел
в вагон.
То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице.
В окно он видел, как она подошла к
брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему ото показалось досадным.
Весь день этот Анна провела дома, то есть у Облонских, и не принимала никого, так как уж некоторые из ее знакомых, успев узнать о ее прибытии, приезжали
в этот же день. Анна всё утро провела с Долли и с детьми. Она только послала записочку к
брату, чтоб он непременно обедал дома. «Приезжай, Бог милостив», писала она.
После обеда, когда Долли вышла
в свою комнату, Анна быстро встала и подошла к
брату, который закуривал сигару.
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это рыцарь… Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать всё состояние
брату, что он
в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды. Словом, герой, — сказала Анна, улыбаясь и вспоминая про эти двести рублей, которые он дал на станции.
Левин подошел к фонарю, прочел адрес
брата, который у него был
в бумажнике, и подозвал извозчика.
Вспоминал он, как
брат в университете и год после университета, несмотря на насмешки товарищей, жил как монах,
в строгости исполняя все обряды религии, службы, посты и избегая всяких удовольствий,
в особенности женщин; и потом как вдруг его прорвало, он сблизился с самыми гадкими людьми и пустился
в самый беспутный разгул.
Вспоминал затеянный им постыдный процесс с
братом Сергеем Иванычем за то, что тот будто бы не выплатил ему долю из материнского имения; и последнее дело, когда он уехал служить
в Западный край, и там попал под суд за побои, нанесенные старшине….
Левин чувствовал, что
брат Николай
в душе своей,
в самой основе своей души, несмотря на всё безобразие своей жизни, не был более неправ, чем те люди, которые презирали его. Он не был виноват
в том, что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то умом. Но он всегда хотел быть хорошим. «Всё выскажу ему, всё заставлю его высказать и покажу ему, что я люблю и потому понимаю его», решил сам с собою Левин, подъезжая
в одиннадцатом часу к гостинице, указанной на адресе.
Дверь 12-го нумера была полуотворена, и оттуда,
в полосе света, выходил густой дым дурного и слабого табаку, и слышался незнакомый Левину голос; но Левин тотчас же узнал, что
брат тут; он услыхал его покашливанье.
Константин Левин заглянул
в дверь и увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек
в поддевке, а молодая рябоватая женщина,
в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване.
Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том,
в среде каких чужих людей живет его
брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин
в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
— Кто я? — еще сердитее повторил голос Николая. Слышно было, как он быстро встал, зацепив за что-то, и Левин увидал перед собой
в дверях столь знакомую и всё-таки поражающую своею дикостью и болезненностью огромную, худую, сутоловатую фигуру
брата, с его большими испуганными глазами.
— А, Костя! — вдруг проговорил он, узнав
брата, и глаза его засветились радостью. Но
в ту же секунду он оглянулся на молодого человека и сделал столь знакомое Константину судорожное движение головой и шеей, как будто галстук жал его; и совсем другое, дикое, страдальческое и жестокое выражение остановилось на его исхудалом лице.
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он к
брату, указывая на господина
в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует полиция, потому что он не подлец.
И с тем неуменьем, с тою нескладностью разговора, которые так знал Константин, он, опять оглядывая всех, стал рассказывать
брату историю Крицкого: как его выгнали из университета зa то, что он завел общество вспоможения бедным студентам и воскресные школы, и как потом он поступил
в народную школу учителем, и как его оттуда также выгнали, и как потом судили за что-то.
Он вглядывался
в его болезненное чахоточное лицо, и всё больше и больше ему жалко было его, и он не мог заставить себя слушать то, что
брат рассказывал ему про артель.
— Да, разумеется, — сказал Константин, вглядываясь
в румянец, выступивший под выдающимися костями щек
брата.
— Живу один
в деревне, как жил прежде, занимаюсь хозяйством, — отвечал Константин, с ужасом вглядываясь
в жадность, с которою
брат его пил и ел, и стараясь скрыть свое внимание.
— Да, но, как ни говори, ты должен выбрать между мною и им, — сказал он, робко глядя
в глаза
брату. Эта робость тронула Константина.
Маша обещала писать Константину
в случае нужды и уговаривать Николая Левина приехать жить к
брату.
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась
в последний раз с
братом, который до третьего звонка загораживал собою дорогу
в вагоне. Она села на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась
в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
Узнав все новости, Вронский с помощию лакея оделся
в мундир и поехал являться. Явившись, он намерен был съездить к
брату, к Бетси и сделать несколько визитов с тем, чтоб начать ездить
в тот свет, где бы он мог встречать Каренину. Как и всегда
в Петербурге, он выехал из дома с тем, чтобы не возвращаться до поздней ночи.
Связь ее с этим кругом держалась чрез княгиню Бетси Тверскую, жену ее двоюродного
брата, у которой было сто двадцать тысяч дохода и которая с самого появления Анны
в свет особенно полюбила ее, ухаживала зa ней и втягивала
в свой круг, смеясь над кругом графини Лидии Ивановны.
Еще
в феврале он получил письмо от Марьи Николаевны о том, что здоровье
брата Николая становится хуже, но что он не хочет лечиться, и вследствие этого письма Левин ездил
в Москву к
брату и успел уговорить его посоветоваться с доктором и ехать на воды за границу.
Ему так хорошо удалось уговорить
брата и дать ему взаймы денег на поездку, не раздражая его, что
в этом отношении он был собой доволен.
Ему страшно и неприятно стало
в первую минуту, что присутствие
брата Николая расстроит это его счастливое весеннее расположение.
Степан Аркадьич рассказал много интересных новостей и
в особенности интересную для Левина новость, что
брат его Сергей Иванович собирался на нынешнее лето к нему
в деревню.
— Ах, эти мне сельские хозяева! — шутливо сказал Степан Аркадьич. — Этот ваш тон презрения к нашему
брату городским!… А как дело сделать, так мы лучше всегда сделаем. Поверь, что я всё расчел, — сказал он, — и лес очень выгодно продан, так что я боюсь, как бы тот не отказался даже. Ведь это не обидной лес, — сказал Степан Аркадьич, желая словом обидной совсем убедить Левина
в несправедливости его сомнений, — а дровяной больше. И станет не больше тридцати сажен на десятину, а он дал мне по двести рублей.
Вронский взял письмо и записку
брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от
брата,
в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой.
В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
«Плохо! — подумал Вронский, поднимая коляску. — И то грязно было, а теперь совсем болото будет». Сидя
в уединении закрытой коляски, он достал письмо матери и записку
брата и прочел их.
Все, его мать, его
брат, все находили нужным вмешиваться
в его сердечные дела.
В то время как скакавшие были призваны
в беседку для получения призов и все обратились туда, старший
брат Вронского, Александр, полковник с аксельбантами, невысокий ростом, такой же коренастый, как и Алексей, но более красивый и румяный, с красным носом и пьяным, открытым лицом, подошел к нему.
Не столько потому, что мать сказала ей, сколько потому, что это был
брат Константина, для Кити эти лица вдруг показались
в высшей степени неприятны.
Сергей Иванович Кознышев хотел отдохнуть от умственной работы и, вместо того чтоб отправиться по обыкновению за границу, приехал
в конце мая
в деревню к
брату.
Константин Левин был очень рад, тем более что он не ждал уже
в это лето
брата Николая.
Но, несмотря на свою любовь и уважение к Сергею Ивановичу, Константину Левину было
в деревне неловко с
братом.
В случавшихся между
братьями разногласиях при суждении о народе Сергей Иванович всегда побеждал
брата, именно тем, что у Сергея Ивановича были определенные понятия о народе, его характере, свойствах и вкусах; у Константина же Левина никакого определенного и неизменного понятия не было, так что
в этих спорах Константин всегда был уличаем
в противоречии самому себе.