Неточные совпадения
Кити встала за столиком и, проходя мимо,
встретилась глазами
с Левиным. Ей всею душой было жалко его,
тем более, что она жалела его в несчастии, которого сама была причиною. «Если можно меня простить,
то простите, — сказал ее взгляд, — я так счастлива».
Но в
ту минуту, когда она выговаривала эти слова, она чувствовала, что они несправедливы; она не только сомневалась в себе, она чувствовала волнение при мысли о Вронском и уезжала скорее, чем хотела, только для
того, чтобы больше не
встречаться с ним.
Когда ее взгляд
встретился теперь
с его голубыми, добрыми глазами, пристально смотревшими на нее, ей казалось, что он насквозь видит ее и понимает всё
то нехорошее, что в ней делается.
Она ему не подавала никакого повода, но каждый раз, когда она
встречалась с ним, в душе ее загоралось
то самое чувство оживления, которое нашло на нее в
тот день в вагоне, когда она в первый раз увидела его.
Вронский взял письмо и записку брата. Это было
то самое, что он ожидал, — письмо от матери
с упреками за
то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о
том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему
встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Переодевшись без торопливости (он никогда не торопился и не терял самообладания), Вронский велел ехать к баракам. От бараков ему уже были видны море экипажей, пешеходов, солдат, окружавших гипподром, и кипящие народом беседки. Шли, вероятно, вторые скачки, потому что в
то время, как он входил в барак, он слышал звонок. Подходя к конюшне, он
встретился с белоногим рыжим Гладиатором Махотина, которого в оранжевой
с синим попоне
с кажущимися огромными, отороченными синим ушами вели на гипподром.
— Позор и срам! — отвечал полковник. — Одного боишься, — это
встречаться с Русскими за границей. Этот высокий господин побранился
с доктором, наговорил ему дерзости за
то, что
тот его не так лечит, и замахнулся палкой. Срам просто!
Утро было прекрасное: опрятные, веселые дома
с садиками, вид краснолицых, красноруких, налитых пивом, весело работающих немецких служанок и яркое солнце веселили сердце; но чем ближе они подходили к водам,
тем чаще
встречались больные, и вид их казался еще плачевнее среди обычных условий благоустроенной немецкой жизни.
Еще более он был во глубине души несогласен
с тем, что ей нет дела до
той женщины, которая
с братом, и он
с ужасом думал о всех могущих
встретиться столкновениях.
С тех пор, хотя они не были в разводе, они жили врозь, и когда муж
встречался с женою,
то всегда относился к ней
с неизменною ядовитою насмешкой, причину которой нельзя было понять.
То она ревновала его к
тем грубым женщинам,
с которыми, благодаря своим холостым связям, он так легко мог войти в сношения;
то она ревновала его к светским женщинам,
с которыми он мог
встретиться;
то она ревновала его к воображаемой девушке, на которой он хотел, разорвав
с ней связь, жениться.
При взгляде на тендер и на рельсы, под влиянием разговора
с знакомым,
с которым он не
встречался после своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она,
то есть
то, что оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал в казарму железнодорожной станции: на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова
с своими тяжелыми косами и вьющимися волосами на висках, и на прелестном лице,
с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губках и ужасное в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее
то страшное слово — о
том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
Нехлюдов, не желая
встречаться с тем, чтоб опять прощаться, остановился, не доходя до двери станции, ожидая прохождения всего шествия. Княгиня с сыном, Мисси, доктор и горничная проследовали вперед, старый же князь остановился позади с свояченицей, и Нехлюдов, не подходя близко, слышал только отрывочные французские фразы их разговора. Одна из этих фраз, произнесенная князем, запала, как это часто бывает, почему-то в память Нехлюдову, со всеми интонациями и звуками голоса.
Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он
с вами должен
встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится
с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без
того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Тем не менее душа ее жаждала непрестанно, и когда в этих поисках
встретилась с одним знаменитым химиком (так называла она Пфейфера),
то прилепилась к нему бесконечно.
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он
с удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты и что если
встречались кой-где куры,
то и
те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а
с своей собственной оригинальной точки зрения,
то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
Очевидно, что когда эти две энергии
встречаются,
то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет. Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве. Бывало, попадется барыне таракан в супе, призовет она повара и велит
того таракана съесть. Возьмет повар таракана в рот, видимым образом жует его, а глотать не глотает. Точно так же было и
с глуповцами: жевали они довольно, а глотать не глотали.
А поелику навоз производить стало всякому вольно,
то и хлеба уродилось столько, что, кроме продажи, осталось даже на собственное употребление:"Не
то что в других городах, —
с горечью говорит летописец, — где железные дороги [О железных дорогах тогда и помину не было; но это один из
тех безвредных анахронизмов, каких очень много
встречается в «Летописи».