Неточные совпадения
Она не в силах была продолжать; голос ее замер, колени опустились на дерновую скамью; она протянула умоляющие
руки к
Серебряному.
Тихо и плавно вошла Елена с подносом в
руках. На подносе были кубки с разными винами. Елена низко поклонилась
Серебряному, как будто в первый раз его видела! Она была как смерть бледна.
— Боярин! — вскричал
Серебряный, вскакивая с места, — если бы мне кто другой сказал это, я назвал бы его клеветником. Я бы сам наложил
руки на него!
Морозов махнул
рукой. Другие мысли заняли старика. Задумался и
Серебряный. Задумался он о страшной перемене в царе и забыл на время об отношениях, в которые судьба поставила его к Морозову.
— Жизнь наша в
руке божией, боярин. Непригоже стараться продлить ее хитростью боле, чем богу угодно. Спасибо за хлеб-соль, — прибавил
Серебряный, вставая, — спасибо за дружбу (при этих словах он невольно смутился), но я поеду. Прости, Дружина Андреич!
— Пропадай она! — сказал
Серебряный и махнул
рукой.
Как ни бесстрашен бывает человек, он никогда не равнодушен к мысли, что его ожидает близкая смерть, не славная смерть среди стука мечей или грома орудий, но темная и постыдная, от
рук презренного палача. Видно,
Серебряный, проезжая мимо места казней, не умел подавить внутреннего волнения, и оно невольно отразилось на впечатлительном лице его; вожатые посмотрели на князя и усмехнулись.
Напротив
Серебряного сидел один старый боярин, на которого царь, как поговаривали, держал гнев. Боярин предвидел себе беду, но не знал какую и ожидал спокойно своей участи. К удивлению всех, кравчий Федор Басманов из своих
рук поднес ему чашу вина.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились.
Серебряный, всматриваясь в лица опричников, увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив голову на
руки, сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
Опричники ввели его с связанными
руками, без кафтана, ворот рубахи отстегнут. За князем вошел главный палач, Терешка, засуча рукава, с блестящим топором в
руках. Терешка вошел, потому что не знал, прощает ли царь
Серебряного или хочет только изменить род его казни.
— Государь! — сказал
Серебряный, — жизнь моя в
руке твоей. Хорониться от тебя не в моем обычае. Обещаю тебе, если будет на мне какая вина, ожидать твоего суда и от воли твоей не уходить!
Среди общего молчания слышно было бряцание золотой цепи, когда Иоанн выпустил из
рук изображение спасителя, к которому, перекрестившись, приложился
Серебряный.
— Так вот кто тебя с толку сбил! — вскричал Малюта, и без того озлобленный на
Серебряного, — так вот кто тебя с толку сбил! Попадись он мне только в
руки, не скорою смертью издохнет он у меня, собака!
— Стой, Малюта! — повторил
Серебряный и, нагнав Скуратова, ударил его в щеку
рукою могучею.
Мельник опять сбегал на мельницу и этот раз воротился с баклагою под мышкой и с
серебряным кубком в
руках.
Малюта, скрестив
руки, глядел, улыбаясь, в лицо
Серебряному, и зрачки его, казалось, сжимались и расширялись.
Рука Серебряного, гремя цепью, опять упала к нему на колени.
И палач, воткнув светоч в железное кольцо, вделанное в стену, подтянул
руки Серебряного к самой стене, так что он не мог ими двинуть.
Он понимал, что
Серебряный его не обманет, что можно на него вернее положиться, чем на кого-либо из присяжных опричников, и ему приходило желание приблизить его к себе и сделать из него свое орудие; но вместе с тем он чувствовал, что орудие это, само по себе надежное, может неожиданно ускользнуть из
рук его, и при одной мысли о такой возможности расположение его к
Серебряному обращалось в ненависть.
Разбойник огромного роста подошел к
Серебряному с чаркой в
руке.
Бог знает, что бы сделал
Серебряный. Пожалуй, вышиб бы он чарку из
рук разбойника и разорвала б его на клочья пьяная толпа; но, к счастию, новые крики отвлекли его внимание.
— Максим Григорьич, — сказал
Серебряный и крепко сжал его
руку, — и ты полюбился мне, как брат родной!
Максим говорил с непривычным жаром, но вдруг остановился и схватил
Серебряного за
руку.
Брови
Серебряного сдвинулись, и
рука опустилась было на крыж его сабли, но он вспомнил, с кем говорит, и только пожал плечами.
Беспечный разгул и бешеное веселье подействовали на
Серебряного. Он принял кубок из
рук Басманова.
Серебряный сжал
руку Перстня и обнял его крепко.
Годунов, посланный вперед приготовить государю торжественный прием, исполнив свое поручение, сидел у себя в брусяной избе, облокотясь на дубовый стол, подперши
рукою голову. Он размышлял о случившемся в эти последние дни, о казни, от которой удалось ему уклониться, о загадочном нраве грозного царя и о способах сохранить его милость, не участвуя в делах опричнины, как вошедший слуга доложил, что у крыльца дожидается князь Никита Романович
Серебряный.
— Да постой, не туда ты идешь, князь, — прибавил Годунов, видя, что
Серебряный направляется к красным сеням, и, взяв его за
руку, он проводил его на заднее крыльцо.
В толпу разбойников незаметно втерся посторонний человек лет шестидесяти, опрятно одетый, и старался, не показываясь царю, привлечь внимание
Серебряного. Уже несколько раз он из-за переднего ряда протягивал украдкою
руку и силился поймать князя за полу, но, не достав его, опять прятался за разбойников.
Ты же, — продолжал он особенно милостивым голосом, без примеси своей обычной насмешливости и положив
руку на плечо
Серебряного, — ты оставайся у меня.
— Вот как! — сказал Иоанн и снял
руку с плеча
Серебряного, — это значит, мы не угодны его княжеской милости! Должно быть, с ворами оставаться честнее, чем быть моим оружничим! Ну что ж, — продолжал он насмешливо, — я никому в дружбу не набиваюсь и никого насильно не держу. Свыклись вместе, так и служите вместе! Доброго пути, разбойничий воевода!
Неточные совпадения
Старичок-священник, в камилавке, с блестящими серебром седыми прядями волос, разобранными на две стороны за ушами, выпростав маленькие старческие
руки из-под тяжелой
серебряной с золотым крестом на спине ризы, перебирал что-то у аналоя.
Чичиков приятно наклонил голову, и, когда приподнял потом ее вверх, он уже не увидал Улиньки. Она исчезнула. Наместо ее предстал, в густых усах и бакенбардах, великан-камердинер, с
серебряной лоханкой и рукомойником в
руках.
Не весело-то было ему с
серебряного блюда перейти за простую миску: казалось-то, что и
руки ни к чему не подымались.
В то время, когда один пускал кудреватыми облаками трубочный дым, другой, не куря трубки, придумывал, однако же, соответствовавшее тому занятие: вынимал, например, из кармана
серебряную с чернью табакерку и, утвердив ее между двух пальцев левой
руки, оборачивал ее быстро пальцем правой, в подобье того как земная сфера обращается около своей оси, или же просто барабанил по табакерке пальцами, насвистывая какое-нибудь ни то ни се.
На полках по углам стояли кувшины, бутыли и фляжки зеленого и синего стекла, резные
серебряные кубки, позолоченные чарки всякой работы: венецейской, турецкой, черкесской, зашедшие в светлицу Бульбы всякими путями, через третьи и четвертые
руки, что было весьма обыкновенно в те удалые времена.