— Поймали было царские люди Кольцо, только проскользнуло оно у них промеж пальцев, да и покатилось
по белу свету. Где оно теперь, сердечное, бог весть, только, я чаю, скоро опять на Волгу перекатится! Кто раз побывал на Волге, тому не ужиться на другой сторонушке!
Неточные совпадения
Что возговорит Никита Романович:
«Ах ты гой еси, надёжа, православный царь!
Мы не станем
по царевиче панихиду петь,
А станем мы петь молебен заздравный!»
Он брал царевича за
белу руку,
Выводил из-за северных дверей.
Белая атласная одежда его была истерзана;
по ней струилась кровь. Видно было, что он не без боя достиг до светлицы.
На них были
белые, изношенные рубахи, а на полотенцах, перекинутых через плечи крест-накрест, висели с одной стороны мешок для сбирания милостыни, а с другой — изодранный кафтан, скинутый
по случаю жары.
В ту пору калечище берет Акундина за его
белы руки, молвит таково слово: „Ты гой еси, добрый молодец, назовись
по имени
по изотчеству!“ На те ли речи спросные говорит Акундин: „Родом я из Новагорода, зовут меня Акундин Акундиныч“.
Алатырь-камень всем камням отец; на
белом Алатыре на камени сам Исус Христос опочив держал, царь небесный беседовал со двунадесяти со апостолам, утверждал веру христианскую; утвердил он веру на камени, распущал он книги
по всей земле.
Вскоре
забелели перед ним стены монастыря. Обитель была расположена
по скату горы, поросшей дубами. Золотые главы и узорные кресты вырезывались на зелени дубов и на синеве неба.
Зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провизжала стрела, угодила Максиму в
белу грудь, угодила каленая под самое сердце. Закачался Максим на седле, ухватился за конскую гриву; не хочется пасть добру молодцу, но доспел ему час, на роду написанный, и свалился он на сыру землю, зацепя стремя ногою. Поволок его конь
по чисту полю, и летит Максим, лежа навзничь, раскидав
белые руки, и метут его кудри мать сыру-земли, и бежит за ним
по полю кровавый след.
В большой кремлевской палате, окруженный всем блеском царского величия, Иван Васильевич сидел на престоле в Мономаховой шапке, в золотой рясе, украшенной образами и дорогими каменьями.
По правую его руку стоял царевич Федор,
по левую Борис Годунов. Вокруг престола и дверей размещены были рынды, в
белых атласных кафтанах, шитых серебром, с узорными топорами на плечах. Вся палата была наполнена князьями и боярами.
9-го февраля, рано утром, оставили мы Напакианский рейд и лавировали, за противным ветром, между большим Лю-чу и другими, мелкими Ликейскими островами, из которых одни путешественники назвали Ама-Керима, а миссионер Беттельгейм говорит, что Ама-Керима на языке ликейцев значит: вон там дальше — Керима. Сколько
по белу свету ходит переводов и догадок, похожих на это!
Колокольчик забился сильнее, заворчали колеса, и через минуту мы ехали
по белой ленте шоссе, уходившей в ночную мглу, к сумрачным пятнам дальних перелесков, таким же неясным и смутным, как наше будущее, но все-таки озаренным, как молодость…
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем стал
белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала свое…
Зеленеет лес, // Зеленеет луг, // Где низиночка — // Там и зеркало! // Хорошо, светло // В мире Божием, // Хорошо, легко, // Ясно на́ сердце. //
По водам плыву //
Белым лебедем, //
По степям бегу // Перепелочкой.
Краса и гордость русская, //
Белели церкви Божии //
По горкам,
по холмам, // И с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день, не два —
по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
При среднем росте, она была полна,
бела и румяна; имела большие серые глаза навыкате, не то бесстыжие, не то застенчивые, пухлые вишневые губы, густые, хорошо очерченные брови, темно-русую косу до пят и ходила
по улице «серой утицей».
Сам Каренин был
по петербургской привычке на обеде с дамами во фраке и
белом галстуке, и Степан Аркадьич
по его лицу понял, что он приехал, только чтоб исполнить данное слово, и, присутствуя в этом обществе, совершал тяжелый долг.