Неточные совпадения
— Государь, — продолжал Малюта, — намедни
послал я круг Москвы объезд, для того, государь, так ли московские люди соблюдают твой царский указ? Как вдруг неведомый боярин с холопями напал
на объезжих людей. Многих убили до
смерти, и больно изувечили моего стремянного. Он сам здесь, стоит за дверьми, жестоко избитый! Прикажешь призвать?
Как услышал князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле, но как мученик
пошел за него
на смерть, — тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне ясно как день, что не
на вашей стороне правда!
— Нашел! — вскричал он вдруг и вскочил с места. — Дядя Коршун! Нас с тобой князь от
смерти спас — спасем и мы его; теперь наша очередь! Хочешь
идти со мной
на трудное дело?
Волосы Серебряного стали дыбом. Когда в первый раз Иоанн осудил его
на смерть, он твердо
шел на плаху; но здесь, в темнице, скованный цепями, изнуренный голодом, он не в силах был вынести этого голоса и взгляда.
— Надёжа-государь! — сказал он дерзко, тряхнув головою, чтобы оправить свои растрепанные кудри, — надёжа-государь.
Иду я по твоему указу
на муку и
смерть. Дай же мне сказать тебе последнее спасибо за все твои ласки! Не умышлял я
на тебя ничего, а грехи-то у меня с тобою одни! Как поведут казнить меня, я все до одного расскажу перед народом! А ты, батька игумен, слушай теперь мою исповедь!..
Рядом с царем был виден царевич Иоанн, а позади ехала толпа ближайших царедворцев, по три в ряд. За ними
шло с лишком триста человек осужденных
на смерть. Скованные цепями, изнуренные пыткой, они с трудом передвигали ноги, повинуясь понуждающим их опричникам.
Утро было свежее, солнечное. Бывшие разбойники, хорошо одетые и вооруженные,
шли дружным шагом за Серебряным и за всадниками, его сопровождавшими. Зеленый мрак охватывал их со всех сторон. Конь Серебряного, полный нетерпеливой отваги, срывал мимоходом листья с нависших ветвей, а Буян, не оставлявший князя после
смерти Максима, бежал впереди, подымал иногда, нюхая ветер, косматую морду или нагибал ее
на сторону и чутко навастривал ухо, если какой-нибудь отдаленный шум раздавался в лесу.
После этого убийства Иоанн, в мрачном отчаянье, созвал Думу, объявил, что хочет
идти в монастырь, и приказал приступить к выбору другого царя. Снисходя, однако,
на усиленные просьбы бояр, он согласился остаться
на престоле и ограничился одним покаянием и богатыми вкладами; а вскоре потом снова начались казни. Так, по свидетельству Одерборна, он осудил
на смерть две тысячи триста человек за то, что они сдали врагам разные крепости, хотя сам Баторий удивлялся их мужеству.
Ходят еще в народе предания о
славе, роскоши и жестокости грозного царя, поются еще кое-где песни про осуждение
на смерть царевича, про нашествия татар
на Москву и про покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем, которого изображения, вероятно, несходные, можно видеть доселе почти во всех избах сибирских; но в этих преданиях, песнях и рассказах — правда мешается с вымыслом, и они дают действительным событиям колеблющиеся очертания, показывая их как будто сквозь туман и дозволяя воображению восстановлять по произволу эти неясные образы.
Платя дань веку, вы видели в Грозном проявление божьего гнева и сносили его терпеливо; но вы
шли прямою дорогой, не бояся ни опалы, ни
смерти; и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто
на свете не пропадает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает, как древо; и многое доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне в русской жизни, таит свои корни в глубоких и темных недрах минувшего.
Слова эти слушают отцы, матери, братья, сестры, товарищи, невесты убитых и раненых. Возможно, что завтра окраины снова пойдут на город, но уже более густой и решительной массой,
пойдут на смерть. «Рабочему нечего терять, кроме своих цепей».
Неточные совпадения
Я
пошла на речку быструю, // Избрала я место тихое // У ракитова куста. // Села я
на серый камушек, // Подперла рукой головушку, // Зарыдала, сирота! // Громко я звала родителя: // Ты приди, заступник батюшка! // Посмотри
на дочь любимую… // Понапрасну я звала. // Нет великой оборонушки! // Рано гостья бесподсудная, // Бесплемянная, безродная, //
Смерть родного унесла!
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком
шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А
на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До
смерти не избыть!
Левин встречал в журналах статьи, о которых
шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и
смерти для себя самого, которые в последнее время чаще и чаще приходили ему
на ум.
В продолжение всей болтовни Ноздрева Чичиков протирал несколько раз себе глаза, желая увериться, не во сне ли он все это слышит. Делатель фальшивых ассигнаций, увоз губернаторской дочки,
смерть прокурора, которой причиною будто бы он, приезд генерал-губернатора — все это навело
на него порядочный испуг. «Ну, уж коли
пошло на то, — подумал он сам в себе, — так мешкать более нечего, нужно отсюда убираться поскорей».
Понимаете ли вы, что лужинская чистота все равно что и Сонечкина чистота, а может быть, даже и хуже, гаже, подлее, потому что у вас, Дунечка, все-таки
на излишек комфорта расчет, а там просто-запросто о голодной
смерти дело
идет!